Более десяти лет он вместе со своей партией и ее организациями «упражнялся» теоретически на ящике с песком в решении внутри- и внешнеполитических задач будущего; но когда потребовалось претворять в жизнь свои пророчества и «обеты», у него не оказалось кадров, необходимых ему для того, чтобы справиться с данными им обещаниями. Хотя тысячи партийных функционеров роились в государственных центрах управления, но, вследствие гитлеровского принципа управления, структуры руководства НСДАП, незаконных операций партийных штабов и национал-социалистических организаций, и правительственных мер, возникали трудности, которые Гитлер прежде не мог предвидеть. Образовался узурпировавший государство и стремящийся сделать последнее партийной собственностью центр партийных бонз, поставивший на место закона и права мировоззренческие критерии и идеологически желаемые представления.
Уже вскоре после смерти Гинденбурга «старые борцы» (alte Kämpmfer) заняли почти половину всех постов в городских администрациях. 30 % из них удалось занять посты земельных советников (ландратов). 31 % из 827 руководителей округов (крайслейтеров) и 19 % из примерно 21 000 руководителей первичных партийных организаций (ортсгруппенлейтеров) получили руководящие должности в государственном или коммунальном аппарате. Почти 60 % этих крайслейтеров на государственных постах являлись бургомистрами городов, ортсгруппенлейтеры — бургомистрами небольших поселков. За два года до начала войны число политических руководителей превысило 700 000, а 86 % чиновников в Пруссии и 63 % чиновников других земель рейха были членами НСДАП. Во время войны два миллиона руководящих политических постов находилось в руках «товарищей по партии» (Parteigenossen), компетентных в меру своих способностей, опыта и возможностей. Все это приводило государство к значительным перерасходам средств.
Из-за несоответствия между представлениями и ожиданиями Гитлера, с одной стороны, и его неспособностью всегда быстро и наступательно принимать решения, с другой, он в конце концов пришел к краху. Ему требовалось либо доверять без предубеждения профессионально подготовленному корпусу руководителей, либо отказаться от существующего принципа управления, как это сделал Сталин. Но он отдавал руководство политикой на откуп своим подручным (унтер-фюрерам), колебался, надеялся, ждал, и все откладывал принятие решения. Его случавшиеся время от времени импульсивные решения и нетерпеливые мгновенные приказы, зачастую не считавшиеся ни с законом, ни с правом и нередко бывшие результатом подсознательных импульсов, само собой разумеется, не могли компенсировать этот недостаток. Используя его слабости как руководителя и «благоприятный момент», решительным высшим функционерам удавалось проводить свои решения. То, что таковые далеко не всегда соответствовали представлениям и ожиданиям Гитлера, показывают многие примеры.
Но «Майн Кампф» оставалась «планом действий» также и в связи с желанным осуществлением «национал-социалистического государства».
Отрывок из книги «Майн Кампф»
«Основательное знание людей позволило ему (бургомистру Вены д-ру Люеру. — Примеч. авт.) так же правильно оценить возможные силы, как он, благодаря этому… не допустил слишком низкой оценки имеющихся институтов и, возможно, именно по этой причине, научился использовать его в качестве вспомогательного средства для достижения своих намерений… Точно так же он был склонен применять все имеющиеся у него средства власти, создавать мощные организации, чтобы из подобных старых источников силы извлечь возможно большую пользу для своего движения» (с. 109).
Претворение учения «Майн Кампф»
Обобщение опыта Гитлера (в первую очередь, у Фельдхеррнхалле в Мюнхене, где 9 ноября 1923 года была кроваво подавлена попытка путча, с помощью которого Гитлер пытался свергнуть правительство рейха и провозгласить себя самого рейхсканцлером). Со времени написания 1-го тома «Майн Кампф» Гитлер официально защищал версию, что он со своей НСДАП хотел «легально» прийти к власти (так, например, уже 4 января 1925 года, 14 дней после досрочного освобождения из тюрьмы в Ландсберге-на-Лехе, он писал премьер-министру Баварии Генриху Хельду из Баварской народной партии). Гитлер отказался от открытой революции (не в последнюю очередь, также и вследствие понимания, что население Германии, на основании опыта 1848 и 1918 годов, настроено в основном анти-революционно) и пришел к власти «легально», впрочем, не как вождь, имеющий большинство в парламенте коалиции, а как шеф президентского кабинета (какими до него были также Папен и Шлейхер), обладающий исключительными полномочиями в соответствии со статьей 48 Веймарской конституции (23 марта 1933 года: принятие закона о наделении властными полномочиями. Рейхстаг, за исключением депутатов от левых партий, передал правительству рейха неограниченную законодательную власть). Посредством чрезвычайного постановления «О защите народа и государства» (28 февраля 1933 года), отменившего конституционные гарантии личной свободы, включения партийных функционеров в правительство рейха (смотри ниже), с помощью Закона о единстве партии и государства (1 декабря 1933 года), далеко идущего отождествления партии и государства, объединения постов рейхспрезидента и рейхсканцлера («фюрер и рейхсканцлер Германского рейха»), если называть только некоторые мероприятия, были созданы и законодательно закреплены неограниченные властные возможности Гитлера, основанные на безнаказанном нарушении конституции, правовых понятий и норм. Тем не менее Гитлер, национал-социалистические пропагандисты, политики и конституционные юристы защищали парадоксальный тезис, что национал-социалистическая «революция» — легальна (и «национальна»), поскольку проведено («революционное») изменение условий в рамках определений конституции и зафиксированных на бумаге правовых норм. 1 февраля 1933 года, в лень, когда Гинденбург распустил рейхстаг, Гитлер в своем обращении впервые говорил о «национальном подъеме». 21 марта 1933 года он объявил «днем национального подъема». Для многих немцев символичным стал факт появления Гитлера вместе с Гинденбургом 21 марта, две недели после выборов нового рейхстага, в гарнизонной церкви Потсдама37.