Если обычно политики ориентируются на реальную действительность, мышление Гитлера главным образом было направлено на то, чтобы действительность втиснуть в прокрустово ложе, созданное его мировоззрением и принятое им за реальность. Утверждавшую, что идеологическая надстройка стоит на экономическом базисе, марксистскую теорию истории, которую он всю жизнь презирал и с которой боролся, он за короткое время буквально довел до абсурда и небезуспешно пытался «мир» преобразовать в соответствии со своим представлением — в значительной степени несовпадающим с действительностью. Так как это возможно было сделать только с помощью хорошо функционирующих, антидемократически ориентированных кадров, тo он с самого начала своей политической деятельности систематически создавал аппарат, пытавшийся реализовать его цели. Партия управлялась, как прусский школьный класс во времена короля-солдата, а каждый ее член как солдат подчинялся команде «старшего». Начиная с июля в НСДАП, организованной по военному образцу, не существовало голосования, совещаний и возражений60. С 1921 года, когда Гитлер стал фюрером НСДАП с диктаторскими полномочиями, комитеты приобрели лишь декоративную функцию. С тех пор больше не существовало заключения коалиций с партиями-партнерами, требовавшими равноправия. Гитлер отклонил, если приводить здесь лишь некоторые примеры, не только соглашения НСДАП с множеством существовавших после 1918 года отколовшихся группировок, вместе с их корпоративностью и тщеславием, но и предложения более крупных групп и политических партий. Все попытки ассимилировать НСДАП или сделать ее полноправным партнером, умышленно разрушались, главным образом, из-за его боязни решений и установок.
С начала своей политической деятельности Гитлер не только был последовательным противником всех демократических, консервативных, социалистических и коммунистических политических партий, но также и всех правых и праворадикальных конкурентов НСДАП, независимо от того, признавали они или нет в принципе его мировоззрение и представление о создании «движения», к которому он стремился. Не только из тактических и принципиальных соображений он отклонил вхождение НСДАП в праворадикальную коалицию, состоящую не только из партий, но и частично из боевых союзов, тайных кружков и лож. Его тугодумие, впрочем, несознаваемое — даже при руководстве с помощью верной ему НСДАП, — создавало нечто большее, чем обычные трудности.
Лучше, чем кто-либо другой, Гитлер знал, что НСДАП никогда не станет «массовым движением», если не провести его целевые установки и мероприятия. Пока он держит в своих руках бразды правления, в партию не вступит никто, если тот выдвигает какие-либо условия. Он не соглашался на переход уже существующих союзов с того момента, когда мог на это влиять. Все это он, став государственным деятелем, позднее перенес в свою политику. Как точно отметил Ганс Буххейм: «Как тогда партия была инструментом, находящимся только в его руках, так теперь этим инструментом стал Германский рейх; если раньше его целью был общественный переворот, его тактикой — легальность и уличный террор, то теперь целью стало господство над Европой, а тактикой — разложение своих противников заверениями в мире и угрозами насилия. Так же, как он раньше, нагло и не думая об общественном благе, вел подрывную деятельность против Веймарской республики, теперь так же нагло он спекулирует на общих интересах европейской семьи народов, на слабостях и особых интересах отдельных наций; он не боится отравить международные отношения грубой неискренностью и риском длительной опасности европейской войны. Хотя на этом пути он недавно добился блестящих успехов, каких демократические политики давно не знают, эти успехи препятствуют намечающейся стабилизации Европы и делают его врагом весь мир. Старая боязнь Гитлера — связать свободу действий коалицией, во внешней политике выражается тем, что он уклоняется от международных связей, пактов и институтов, в которых придется иметь дело со многими партнерами одновременно. где все решения гарантируются многими державами. Вместо этого он предпочитает в определенный момент вести переговоры лишь с одним партнером и заключать двусторонние договоры, по поводу соблюдения которых надо будет разбираться только с одним контрагентом»61.