Совершенно иначе, чем во время написания книги «Майн Кампф», он поучал 2 апреля 1945 года своих последних слушателей в фюрер-бункере Имперской канцелярии: «Что касается заграницы и наших отношений с окружением… то совершенно невозможно выдвигать твердые тезисы; потому что непрерывно изменяются предпосылки. Двадцать лет тому назад я писал (в “Майн Кампф”. — Примеч. авт.), что во всей Европе для Германии возможны лишь два союзника: Англия и Италия. Судьба… помешала мне на деле осуществить политику, логически вытекающую из этого понимания». Но в полном соответствии со своими убеждениями он продолжал: «Попранный ногами германский народ в своем национальном бессилии должен всегда пытаться высоко нести законы расового учения, которые мы ему дали»76.
Конец Гитлеру и его режиму был положен только извне, после того как вермахт больше не мог удерживать фронты и защитить границы рейха77. Но и во время своего решающего внешнеполитического поражения Гитлер не сказал народу, что произошло именно то, чему он (также) учил. В 1925 году в «Майн Кампф» он писал: «В час, когда тело народа явно обессилит и, благодаря действиям некоторых негодяев, по всей видимости, будет отдано на произвол тяжелейшему гнету, очень важно повиновение и исполнение долга народом — как оружие против доктринерского формализма, и даже чистого безумия»78. В ночь с 20 на 21 июля 1944 года, после неудачного покушения 20 июля, он заявил по германскому радио: «Маленькая кучка честолюбивых, бессовестных и, к тому же, преступно глупых офицеров организовала заговор, чтобы устранить меня и, вместе со мной, штаб управления германской армией»79. До этой ночи прошло ровно девятнадцать лет и два дня с момента появления 1-го тома «Майн Кампф».