Также, как Гитлер не прислушался к пожеланиям французской стороны об изменении формулировок, он не менял ничего в «Майн Кампф», связанного с большевизмом, — оскорбительные, враждебные и непримиримые фрагменты — даже во время короткого периода договоренности с Советским Союзом. Лишь в роскошном издании, вышедшем в апреле 1939 года в связи с его 50-летием, он отказался от одной слишком явной провокации. Хотя в этом издании снова, как и во всех начальных, было приложение с репродукцией плакатов, в нем отсутствовал, как следствие первых контактов между Берлином и Москвой, плакат, посвященный митингу 4 августа 1921 года, проводившемуся под лозунгом «Умирающая Советская Россия»135.
Не изменились также формулировки Гитлера, касающиеся его отношения к Италии, к Южному Тиролю, и его позиция относительно акций протеста Германии против фашистской, враждебной немцам, политики Муссолини в Южном Тироле136. Гитлер, который уже в сентябре 1922 года пытался наладить контакты с Муссолини137 через своего доверенного Курта Людеке (непрозрачного и авантюристичного, очень влиятельного и предприимчивого, вращавшегося в аристократических и буржуазных домах), все же убрал одну фразу из книги «Майн Кампф»; но в ней говорилось не об итальянских фашистах, а о «немецких обывателях», протестующих против фашистской политики в Южном Тироле. Начиная с 1930 года Гитлер все более нуждался в голосах избирателей. Очевидно, именно поэтому он снял язвительную фразу, имевшуюся в первом издании 2-го тома: «У кого из наших обывателей на одушевленном лице не горит пламя неистового негодования», которой уже нет в изданиях 1930, 1933, 1939 годов и «тонком издании» 1942 (11-й выпуск) и 1943 годов (с. 707). Однако следующая фраза осталась, как и была, грубой и скабрезной:«Так точно, Южный Тироль. Если я в этом месте занимаюсь именно этим вопросом, то лишь для того, чтобы свести счеты с теми лживыми подонками, которые, рассчитывая на забывчивость и глупость наших широких слоев, имеют наглость изображать национальное возмущение, которое от парламентских обман-щиков лежит дальше, чем от сороки — добросовестные понятия о собственности»138.
Играя на трудностях, которые могут помешать будущему союзу Германии с Англией (подобно тем, какие возникали при создании Антанты перед Первой мировой войной), Гитлер утверждал: «То, что удалось гениальности короля Эдуарда VII… также удастся и нам…» Так как эта формулировка, принадлежащая Гитлеру или обработчикам книги «Майн Кампф», со временем стала слишком непопулярной, начиная с 1939 года, она приняла вид: «То, что удалось королю Эдуарду VII…»139. Последнее изменение текста, связанное с внешнеполитическими вопросами, касается формулировок Гитлера о завоевании земли на востоке. В конце фрагмента о завоевании земель на востоке140 и о распаде славянских народов сначала было написано: «Персидская империя, когда-то столь могучая, сегодня также созрела для распада; а конец господства евреев в России будет одновременно концом России как государства». Начиная с 1930 года эта фраза звучала уже: «Великая Восточная империя созрела для распада. А конец господства евреев в России будет одновременно концом России как государства»141. Упоминавшаяся Гитлером сначала «Персидская империя» показалась ему или редакторам, готовившим издание 1930 года, слишком абстрактной для национал-социалистической пропаганды, и они всему этому пассажу придали однозначную направленность на Советскую Россию, тем более что внутриполитическое положение того времени казалось очень подходящим для подобного тезиса.
В очень многих случаях Гитлер отказывался от называния имен. Он делал это только тогда, когда упоминание какого-то имени не могло повредить ему в его роли «фюрера». В некоторых случаях в более поздних изданиях имена заменялись при переписывании, что мы покажем на двух примерах. Фраза «Каждый год увеличивает их [евреев] контроль над рабочей силой 120-миллионного народа [США]; один только магнат Форд остается сегодня, к их ярости, независимым» стала (после изъятия имени Форда) такой:«… лишь очень немногие остаются сегодня, к их ярости, независимыми»142. По поводу отвергаемого Гитлером, особенно для практической политики, понятия «народный» в изданиях 1925 и 1928 годов говорилось: «Один баварский профессор по имени Бауман, известный и вооруженный духовным оружием борец, достигший больших успехов в тоже духовном марше на Берлин, придает понятию “народный” смысл, близкий к “монархический”»143.