То, что Германский рейх с кайзеровских времен назывался великой державой не только в немецких школьных учебниках и в программах общегерманских союзов — как исконное желание всех немцев, Гитлер узнал еще школьником. Целевую установку, которую яростно защищал особо почитаемый как «создатель германского флота», неотесанный и грубый великодержавный политик гроссадмирал Альфред Тирпиц, бывший с 1897 года статс-секретарем по Имперскому военно-морскому управлению, а в 1916 году вышедший в отставку43 из-за того, что кайзер Вильгельм II отклонил его требование — позволить германским подводным лодкам атаковать без предупреждения даже нейтральные суда, Гитлер непрерывно обсуждал еще до Первой мировой войны44. Концепция Тирпица, вошедшая в историю как «рискованный образ мыслей», во внешней политике нацеленная на вытеснение Британии с роли «владычицы морей», а во внутренней политике направленная на предотвращение коренных социальных реформ, считавшихся им предвестниками социальной революции45, базировалась на широко распространившемся вульгарном дарвинизме, из которого также тянутся важные аспекты представлений Гитлера о политике. Тирпиц не только хотел привести рейх к статусу великой европейской державы, но и сделать его мировой державой, по рангу не уступающей Британской империи; эту идею он продолжал отстаивать даже в 1924 году46, когда Гитлер находился в тюрьме и работал над своей книгой «Майн Кампф».
Мы хотим «полного мирового авторитета, соответствующего величине нашей культурной, экономической и военной мощи», писали 20 июня 1915 года, за примерно девять месяцев до отставки Тирпица, 1347 видных представителей германского общества в «совершенно секретной памятной записке47» на имя рейхсканцлера Бетман-Гольвега, и уточняли: «Невозможно при большом перевесе у наших врагов одним ударом достичь всех целей национальной безопасности. Но военные успехи, достигнутые с такими большими жертвами, должны быть использованы вплоть до самой крайней границы возможного. Мы хотим раз и навсегда покончить с французской опасностью после столетий французской угрозы и после криков о реванше, раздававшихся с 1815 до 1870 и с 1871 до 1915 года. И не путем неуместных попыток примирения, против которых Франция всегда выступает с крайним фанатизмом. В этом пункте мы хотим как можно скорее предостеречь от германского самообольщения. Мы решительно должны политически и экономически ослабить эту страну, ради нашего собственного существования». И дальше там говорится, что для «поддержания» «развития германского народа» Россия располагает на восточной границе рейха «землей для сельскохозяйственного освоения и заселения», захват которой гарантировал бы Германии «здоровое крестьянство» как «источник молодости для всех народных и государственных сил».
Если бы подобный совет был сформулирован десятью годами позже, можно было бы сказать, что он взят из книги «Майн Кампф». Гитлер, который, по его свидетельству в «Майн Кампф», был знаком с Бетман-Гольвегом, последовал «совету» внешнеполитического «коллективного советника» рейхсканцлера с 1907 по 1917 год, правда, для Англии он предложил другие отношения, чем непрошеные внешнеполитические эксперты 1915 года, аргументируя их так: