мер: Danielou, 1971, 59: «II est interessant que la passage del’elkesai’sme au gnosticisme manicheen apporte une illustration nouvelle» (т. e. после открытия CMC. —A. X.); Quispel, 1974, 229: «Mani’s dualism as well as his doctrine of the successive incarnations can… be explained on the basis of his Jewish Christian background».
993 Пожалуй, единственным исключением остается Ньоли с его уверенностью, что в
основе манихейского учения лежит зороастризм: «…One might erroneously conclude that
principal inspiration for the Manichaean doctrine was Judeo-Christian gnosticism. <…> The Iranian form held the key to the Manichaean system and provided the essence of the new universalistic religious concept. <…> If we were to separate the Manichaean system from its Christian and Buddhist elements, it would not suffer irreparably» (Gnoli, 1987, 165). Ср. так
же высказывание Виденгрена в одной из его последних работ: «Mani’s system always
remained a gnostic-theosophic structure, not only independent of Christianity (sic! — A. X.), but actually diametrically opposed to it in its attitude to God, world, and man» (Widengren, 1983a, 972) и «Mani’s system had as its starting point the Iranian mythical idea of a constant fight between two opposing principles: Ohrmazd (Ahura Mazda) and Ahriman (Ahra Mainyu)»
(ibid., 973).
994 Шерво, однако, не исключает и возможности того, что источник для этой концеп
ции мог быть и другим, нежели зороастрийство: с одной стороны, это представление
могло быть результатом размышлений самого Мани над проблемой сосуществования
добра и зла; с другой стороны, Мани мог заимствовать эту концепцию у Бардайсана
(«который сам, возможно, находился под иранским влиянием»: Skjeervo, 1995, 270). В
этом случае утверждение Струмсы о том, что Мани, поскольку он свое религиозное
образование получил в (христианской секте) эльксаитов, «рос как монотеист» («als
Monotheist groB wurde»: Stroumsa, 1984, 142), нуждается в уточнении, поскольку выше
приведенное свидетельство ан-Надима (см. выше, прим. 992) позволяет думать о том,
что учение эльксаитов было в известной мере дуалистическим.
995 Уже Баур (Baur, 1831, 25) со ссылкой на Александра Ликопольского отметил, что в
системе Мани в противостоянии доброго Бога и злой Материи «видимый перевес» (ein
sichtbares Obergewicht) находился все-таки на стороне Бога; см.: Alex. Lyc., Adv. Man. II (Brinkmann, 5. 2—3): ά γα θ ω δέ π λ ε ίο ν ι τον θεόν ύ π ε ρ β ά λ λ ε ιν ή κ α κ ω τήν ΰ λ η ν («у Бога
больше добра, чем у Материи зла»; ср. также выше, прим. 576). Эта же мысль отчетливо
выражена и у Иоанна Грамматика (см. выше, прим. 170): здесь манихей, отвечая на воз
ражения правоверного христианина, говорит о том, что «хотя Зло и является безна
чальным, однако оно значительно уступает Богу» (Disp. 24; Richard, 121 118-119: ε ι
κ α ι άναρχος ο ΰν ή κ α κ ία , ά λ λ ά π ο λ ύ τού θεοϋ ά π ο δ έει). Подробнее c m .: Stroumsa, 1984, 146-148; Koenen, 1990, 250-251.
996 «Сап we say then that Mani’s dualism was simply a modified Iranian, possibly Zurvanite, dualism? This solution, I think, is made definitely impossible by the Cologne Mani Codex, which provides proof that Mani was brought up and educated as an Elkhasaite Christian. <…> One cannot possibly call these (христианские. —A. X.) components modifications or additions.
On the contrary, they must have been the raison d’etre of Mani’s dualism» (Sundermann, 1997a, 358—359). К подобному заключению приходит и де Блуа (правда, ничего не говоря о
дуализме эльксаитов): «…his (Мани) dualism has, in my view, the origin in the Christian dualism of his predecessor Bardesanes, who in turn had his dualistic premises essentially from Marcion» (De Blois, 2000, 14). Рудольф, однако, остается в рамках старых представле
ний (ср.: Jonas, 1954, 284, который причислял манихейство к «иранскому типу» гносиса
der iranische Typus), когда говорит: «На основе зороастрийского… дуализма Мани воз
двиг новое здание, которое следует назвать гностическим. В своей дуалистической мысли
он, по моему, был гностическим иранцем, или иранским гностиком (ein gnostischer Iraner oder iranischer Gnostiker)» (Rudolph, 1991, 316-317).
997 Merkelbach, 1988,133. Квиспел на основе анализа различных течений внутри иудео-
христианства уже ранее утверждал, что именно иудео-христианство сыграло основопо
лагающую роль в формировании системы Мани и «to the extent that they can be ascertained clearly, any Buddhist or Iranian elements in the Manichaean system are completely secondary»
(Quispel, 1974, 225).
998 Так, по убеждению Курта Рудольфа, признанного классика в области изучения
истории религий, мы с полным правом можем говорить о четырех мировых религиях
(vier sogenannte Weltreligionen), «которые на основе своих миссионерских устремлений
и своего исторического развития вышли далеко за пределы области своего возникнове
ния и которые оказали влияние на различные культуры»; среди них он называет буд
дизм, христианство, ислам и манихейство, т. е. религию, «которая ныне не существует
(nicht mehr existierende Weltreligion), но которая совершенно сознательно была задума
на ее создателем для распространения среди разных народов и языков (liber alle Volksund Sprachgrenzen hinaus), цель, которую не преследовали ни Будда, ни Иисус, ни Му
хаммед»; успеху этого предприятия, продолжает автор, способствовало то, что Мани
создал свой канон писаний, который должен был воспрепятствовать тому, чтобы после