— Ну и переход ты сделал, брат! Почему нет? Да только не из них одних жизнь-то состоит. Даже наоборот!
Он помолчал, потом по-мальчишески упрямо сказал:
— А у меня — из одних!
Я поспешно отвернулся, чтобы он не обиделся на мою улыбку.
6
На четвертый или пятый день, с утра, меня вызвал Власюк.
Я открыл дверь в кабинет и удивился: Власюк какой-то не такой. Не то похудел, не то сидит за столом подчеркнуто прямо, не то одет по-военному аккуратно… И в телефон говорит напористо, энергично:
— Поп-рошу сделать. Срочно! Второй раз повторять не намерен!
Я встал у дверей, вытянулся: видно, здесь шутить не приходится!
Власюк коротко взглянул на меня:
— Дурака валяете? Извольте сдавать краны регистру. Найдите Пулина и — вместе с ним. Идите!
Я растерялся, вышел. Действительно, про сдачу кранов регистру я и забыл!..
Пулин, как всегда, вертелся на стенке у кранов. Дергалось его плечо, перекашивались сохнувшие губы. Поздоровался он со мной почему-то холодно. Я рассказал о поручении Власюка. Пулин повернулся ко мне:
— Что же вы от меня хотите?
— Простите, как вас зовут?
— Михал Михалыч.
— Вот, Михал Михалыч, я знаю о грузовых испытаниях в общих чертах, а вы мне покажите, пожалуйста, всю документацию, порядок… Вообще… поучите.
Он секунду смотрел мне в глаза, потом уже совсем по-другому, быстро и оживленно, сказал:
— Вы знаете, техника безопасности — это самое главное. Обеспечивает нормальную работу.
Он взял меня под руку. Долго говорил, взахлеб. И я начал понимать, что ведь действительно техника безопасности необходима, как красный свет на перекрестке. А в институте этот предмет был почему-то в загоне, относились к нему студенты свысока.
Пулин повел меня в подвал, там в маленькой комнатушке находился его кабинет. Доставал из шкафа папки, инструкции, циркуляры и говорил, говорил, говорил… Подпустил парочку несчастных случаев пострашнее. Для моего воодушевления, наверно. За мальчишку считает! А я смотрел на его болезненно вздрагивающее лицо и думал о том, что ему, наверно, очень трудно в порту с Власюком и что Пулин вообще молодец, может так гореть на работе!
До обеда он внимательно и заботливо растолковывал мне каждую мелочь. Объясняя, воодушевлялся, вскакивал со стула.
После обеда пошли к Дубовику. Он, по обыкновению, сидел за столом и орал в телефон. Сели на лавку у стены, ждем. Я не удержался, сказал Пулину:
— Командер!
Он не понял, только озабоченно кивнул.
Наконец Дубовик бросил трубку на рычаг, хмуро полез в ящик стола. Я громко сказал Пулину:
— Первый раз такого человека вижу!
Дубовик тотчас же ехидненько ответил:
— Мне тоже еще не приходилось видеть, как начальники вместо работы купаются!
Все знает! В точку попал. Я покраснел, растерялся.
— Вот что, Сидор Дмитриевич, ты это брось: будешь сдавать краны регистру? Приказ начальника порта! — Пулин, дернув плечом, привстал с лавки.
— А при чем здесь я? Начальник порта им приказал! — Дубовик кивнул, не посмотрев, на меня. — Останавливайте работу, если есть на то власть!
— Мы время выберем, ты дай нам в помощь крановщиков.
— Откуда я их возьму? У меня лишних людей нет. Будет письменное распоряжение начальства — пожалуйста! — И ушел.
— Вот так — все время, — дернулся Пулин. — Гонор — не дай бог! Зазнался, заматерел в тиши.
— Из-за чего зазнаваться-то? Подумаешь — всего механик!
— Краны свои знает, вот в чем дело-то! Сколько навигаций план выполнял… — Пулин облизнул губы. — Правда, план-то небольшой, с недогрузом, конечно. Ну, самоотцеп своей конструкции имеет, с одноканатным грейфером возился, еще что-то… Но вот что удивительно: психология-то у него какая-то заграничная. Вы знаете, я после войны был в немецких портах. Вот там тогда были точь-в-точь такие механики: он крановщика учить не будет, чтобы, не дай бог, на его место не сел! И кругозор куриный… Это мое, участка портальных кранов, на остальное наплевать. Народ свой в кулак зажал, с нарядами что-то мудрит. Почему он сейчас нам тормозит? Бояться ему регистра вроде нечего, а вот если бы мы пришли, поклонились ему в ножки, — в два дня все было бы готово! Вы ему чем-то не понравились, и меня он не любит. Это уже от недостатка технической культуры, и… надоел я ему, конечно, очень сильно.
— Ничего, — сказал я, — переломаем!
Вдвоем с Пулиным до конца дня собирали на причале чугун, притащили из склада весы, нашли ковши, в которых можно поднимать груз. Ведь испытаний несколько: и с двадцатипятипроцентным перегрузом и с десяти. На другой день решили в обед попробовать самим, а послезавтра вызвать инспектора регистра. Теперь я увлекся сдачей кранов регистру и как-то совсем забыл про монтаж нового крана, даже перестал ходить туда.