Я увидел Тину в окне вагона, тотчас же радостно екнуло сердце, и я на ходу прыгнул на площадку. В коридоре опрокинул чьи-то чемоданы, растолкал пассажиров, Тина бежала мне навстречу. Мы обнялись, поцеловались, мимо шли люди, толкая меня локтями. Я видел перед собой большие глаза Тины, ее волосы, губы — и целовал, целовал ее… Вокруг смеялись, шутили… Волосы Тины растрепались, она покраснела. Вдруг схватила меня горячими ладонями за щеки, отстранилась и посмотрела мне в глаза; ее мокрые реснички быстро-быстро дрожали. Обхватила меня за шею руками, прижалась щекой к груди и заплакала.
— Что ты, Тиночка? — шепотом спросил я.
— Я не знала, что так люблю тебя… — тихонько ответила она.
Я снова стал целовать ее и вдруг увидел, что те двое, которые гуляли по перрону, тоже стоят в коридоре и ждут.
— Мне завидно, — сказала женщина.
Тина бросилась к ней, обняла, расцеловала.
— Ты совсем сошла с ума! — женщина оправила шляпу.
Тина пожала руку мужчине, тотчас же поспешно отвела глаза и сказала мне:
— Знакомься: Дагмара и Феликс Петунины. Брат и сестра.
Мы вышли из вагона последними. Я, как обычно, тащил самый тяжелый чемодан.
— Минуточку, здесь нас должно ждать такси, — Феликс пошел за угол.
Черт, а у меня даже денег нет! Опять не подумал…
Кое-как все влезли в «Победу», Тина села мне на колени. Феликс назвал свой адрес, но Тина сказала:
— Если можно, я бы хотела сначала заехать к Павлу. Просто… посмотреть, как ты живешь. Можно?
— Конечно.
Поехали ко мне. Тина, наклоняя голову, заглядывала в окно и громко восклицала:
— Смотрите, какие дома! Нет, здесь совсем неплохо. А как с питанием? Морозы сильные?
— Жить можно везде, — убежденно проговорила Дагмара. — Надо только уметь.
— Тину учить не приходится, — улыбнулся Феликс.
В одном мосте Феликс вдруг остановил машину, раскрыл дверцу, сказал небрежно:
— Мой дом!
Пятиэтажный? Ах, это по его проекту. Дом как дом, только из-за колонн окон не видно. Тина долго молчала, пристально, значительно глядя на дом, потом почему-то шепотом произнесла:
— Какая легкость! Приподнятость! Эти арки в сочетании с башенками…
И на лице у нее было подчеркнуто восторженное, почему-то неприятное выражение.
— Поехали, — скомандовал шоферу Феликс. — Вы знаете, Тина, академик Голубинский прислал мне письмо. Тоже поздравляет, чудак!.. Он до смешного любит пироги с капустой…
На лице Тины застыло внимательно-восхищенное выражение.
Феликс вдруг пристально посмотрел вниз. У Тины неловко задралось платье… Я тотчас же вскинул на Феликса глаза; он озабоченно доставал из внутреннего кармана пиджака какую-то коробочку. Чуть поклонился, протянул ее Тине:
— Мой запоздалый подарок! — И спросил, почему-то понизив голос: — Помните, тогда?
Тина открыла коробочку, там лежала золотая брошка с какими-то камешками.
— Ну, зачем вы… — Тина покраснела и торопливо протянула коробочку мне: — Посмотри, какая прелесть.
— Я в этом ничего не понимаю.
Дагмара, сидевшая рядом с шофером, перегибалась назад и спрашивала:
— Две тысячи? Две с половиной? Три?
Феликс довольно засмеялся.
Подъехали к моему дому. Я опять с запозданием испуганно сообразил: «Неужели все пойдут в мои апартаменты?!» Но Тина, конечно, подумала уже и об этом.
— Мы с Павлом мигом, извините.
Вошли на лестницу. Тина торопливо спросила:
— У вас в квартире сейчас кто-нибудь есть?
— Не знаю… Нет, наверно.
— Ты пока никому не говори, что я приехала. И домой не пиши.
— Почему?
— Ты же знаешь, как ваши относятся ко мне. Зачем раньше времени… А здесь лишние разговоры пойдут. У тебя ведь и так не все благополучно на работе? — Она посмотрела мне в глаза.
— Да… — я опустил голову.
— Вот видишь!
Я потихоньку открыл дверь своим ключом. Дарьи Петровны не было. Вошли в комнату, и Тина удивленно остановилась.
— Сильное впечатление? — спросил я.
Она переводила глаза с кучи вещей в углу на застланную кровать с грязной подушкой, на пыльное окно, пол…
— Не думала я, что действительно так, — медленно проговорила она. — Давай сядем.