Бабуся принесла второе. И, когда ставила на стол тарелку Дагмары, капнула соусом ей на новое крепдешиновое платье. Дагмара вскочила:
— Когда вы научитесь подавать!
Феликс отчетливо выговорил:
— Вы на работе, и будьте добры исполнять свои обязанности как следует.
Я посмотрел на старухины жалобно дрожавшие губы, ее старые мозолистые руки, комкавшие салфетку, и снова подумал о том, что Тина приехала не ко мне. Не выдержал и тоже вскочил, отбросил стул. Он упал. Вышло неловко, неприлично, но я был прав.
— Я сыт, спасибо, больше не хочу.
Дагмара испуганно смотрела на меня. Феликс крепко сжал губы. Бабуся дрожащими руками собирала со стола грязную посуду.
— Я покурю, Тина, — сказал я. — Спасибо, бабуся! — и вышел на крыльцо.
Через минуту вышла Тина, села рядышком, обняла меня.
— Уйдем отсюда — попросил я. — Черт с ним, что у меня грязно, вымоем. Ты ведь приехала ко мне, а не к ним.
— Успокойся, милый, прошу тебя. Эти люди еще будут нужны нам, их весь город знает.
— Нужны?
— Мало ли, всего предусмотреть нельзя. Не в материальном смысле, не думай, пожалуйста…
— Почему он тебе эту медяшку подарил?
Она смотрела прямо в глаза мне:
— Видишь, он был влюблен в меня. И сейчас, наверно… Ну, а на одно мое рождение пришел без подарка. Они богатые люди… Дурашка ты мой!
Мы поцеловались, и Тина опять заглянула в глаза мне:
— Ты сильнее, мужественнее его. Только вот в практической жизни ты… — она засмеялась и покачала головой.
Вернулись в комнату и сели пить чай с пирожными. Бабуси не было, наливала чай Тина.
И вела она себя за столом как хозяйка, уверенно, солидно, не спеша. Феликс прятал тяжелый откровенный взгляд. Разговора по-прежнему не получалось, и Тина очень скоро увела меня к себе в комнату.
Я сел на какой-то пуфик, а Тина стала раскрывать кровать.
— Что ты, ведь рано? — сказал я.
Стоя спиной ко мне, она негромко и быстро проговорила:
— Ты очень сильно изменился за это время, и я чего-то боюсь. — Она подошла, села ко мне на колени. — Ты способен поссориться из-за какой-то старухи, а я не представляю себе жизни без домработницы. Как мы с тобой будем?
— Я тебя люблю, а это главное.
— Почему ты стал такой нервный?
— Еще не поняла? Для меня в жизни главное — работа! А я еще все как-то сбоку от нее.
— Ну, слушай, нельзя же из-за этого!
— Пойми: это же самое главное! А эти, мещане они, да? — сказал я, оглядывая комнату. — Ведь именно с такими боролся Горький, да?
— Ты будешь меня слушать? Во всем…
— Буду.
— Подожди, — сказала она, прислушалась и закрыла двери на ключ. Потом повернулась ко мне и сбросила халат.
Я взял ее на руки.
8
Техотдел на первом этаже, в конце коридора. Узкая, темная комната с панелью синей окраски, двумя столами, шкафами… За окном все тот же серый забор, травка, дачный шорох листьев… Все ничего, но тихо так, что и не похоже, будто находишься в порту! Ну, ничего, Зубков прав: мне надо учиться и учиться, а пользу приносить можно и здесь.
В первый же день выписал со склада два десятка папок, аккуратно надписал их: на каждый кран — отдельная папка. Техническая документация портальных кранов была запущена. Дубовику — лишь бы колеса у кранов крутились, а Власюку, наверно, времени не хватает. Разобрал все, привел в порядок. Хотя и по бумагам, как и говорил Зубков, а я многое узнал о каждом нашем кране: система механизмов каждого, графики ремонтов, списки запчастей и многое другое. Хорошенько разобрался с документацией новых плавучих кранов. И вдруг понял, что необходимо составить специальную инструкцию, иначе на этих кранах не выдержать нормальный рабочий режим, не избежать аварий. Засел за нее.
В том моем состоянии эта работа была даже по душе: сижу тихонько за столом, пишу, думаю… Но очень скоро я услышал в порту по своему адресу насмешливое:
— А, из отдела «тех»!..
Как-то к окну подошли Шилов и Дербенев. Посмотрели на меня через стекло и быстро ушли. Мне стало неловко, стыдно: люди кран монтируют, а я их бросил, сижу, пишу бумажки… Хотя это тоже нужно, но ведь лучше это делать зимой!
Приехала с кранов загорелая, шумная Витя, сразу же забежала ко мне. Посмотрела мои папки, начатую инструкцию, потом долго и увлеченно рассказывала о работе плавкранов. Мне было завидно, а она все-таки не удержалась и, морща нос, быстренько спросила:
— Свежий воздух приятнее, да? — и засмеялась.