Теперь ребята с любопытством молчали. Только бы мне не ошибиться!
— Да, только так, — сказал я. — За верх прикрепим котел к раме тележки, а за низ возьмем талями.
— Пожалуй, так, — наконец пробасил Котченко.
— Ты же вроде в технике разбираешься, — вдруг негромко сказал мне Шилов. — Чего же раньше не работал нормально?
— Ждал, пока кран опрокинется? — Дербенев засмеялся.
— Пока жареный петух клюнет…
— Бросьте, ребята, — негромко сказал Котченко.
— Много причин. — Я помолчал. — А главное, сам виноват.
— Ничего, Степаныч еще себя покажет! — Котченко сильно сжал мои плечи.
Я встал, бросил в воду папиросу. Ребята молчали.
— Ладно, ничего, — сказал Шилов. — С кем не бывает!..
Котел снимали мучительно долго, трудно. Пузатое трехтонное тело его страшной тяжестью нависало сверху. Мне хотелось убежать, спрятаться или хотя бы закрыть глаза. Ребята отвинчивали болты по очереди, вздрагивая при малейшем скрипе: выбежать из-под котла не успеть! Ребята менялись, а я молча и неподвижно стоял под котлом до тех пор, пока Котченко не сказал:
— Брось, Степаныч, нас воодушевлять, отойди.
— Все равно: если кого-нибудь из нас задавит, Степанычу сидеть, — Дербенев нервно засмеялся.
Я промолчал, но из-под котла не ушел.
Болты оставили в отверстиях, котел зажал их, гайки сняли. Осторожно и молча вылезли наверх. Я заставил себя идти последним.
На палубе стояла тетя Феня, сложив на груди руки.
— Обед готов, Павел Степанович.
Ага, уже и она признает во мне начальника! Мимоходом распорядился:
— Обедать будем через полчаса.
Никто не возразил.
Присели на корточках на площадке и, заламывая гаечными ключами, стали высвобождать болты. Котел совсем не страшно дернулся и повис на цепях.
Шилов распрямился и, сверкая глазами, громко сказал:
— Вот это мы! Вот это Степаныч!
Все засмеялись; я вытер потное лицо. Котченко опять обнял меня за плечи.
— Иди, Степаныч, покури, а мы тали ослабим. Иди, иди.
Я сел на нос понтона, спустил за борт ноги. На воде зайчики… Далекий берег, чистое, высокое небо… Хорошо!
Проснулся я оттого, что меня кто-то толкал в бок:
— Обед готов, — Котченко улыбался, глядя на меня. — Сморился, Степаныч?
Ребята, как и вчера, сидели в каюте тети Фени. Я сел на свое старое место.
— Решил? — сразу же спросил меня Шилов.
— Что это?
— Да площадку вместе с лебедкой двумя кранами поднимать, ведь вчера говорил. Сегодня бы и кончили.
Я испуганно вздрогнул: то, что казалось совсем простым вчера, сегодня уже было очень сложным! Просто страшным…
— Я подхожу к нему, а Степаныч сидит и… думает! — Котченко подмигнул мне и захохотал.
— Нет, еще не решил, — серьезно ответил я Шилову.
— Брось, Петька! — Котченко перестал смеяться. — Не подбивай Степаныча, это не шутка.
— Не ему отвечать! — кивнул Дербенев на Шилова.
— Молчи, сволочь!
— Вам, ребята, — сказал я Шилову и Дербеневу, — надо ходить обедать в разные столовые.
— У них условный рефлекс! — сказал Котченко. — Как суп увидят, так драться. Это наследственное. А, Петя?
— А я согласен с Петей! — вдруг заявил Солнышкин. — Раз инженер — значит, не должен бояться.
— Ну, ну, — Котченко провел ему по губам рукавом куртки, — утрись сначала!
— Он прав, — сказал я. — Только… надо подумать.
Съели суп, потом второе. Тетя Феня, как и вчера, стояла у стены и говорила:
— Мой любил котлеты с картошкой. Страсть!
Никто по-прежнему не отвечал ей.
Надо решать!
Поели. Закурили. Я вдруг увидел, что ребята очень сильно похудели. Завтра они будут еще слабее…
Хорошо бы поставить площадку крана прямо на рельсы понтона, — значит, ее надо перевертывать еще в воде.
В каких местах и за что брать кранами? А если… если неудача?
Даже если крановщик чуть-чуть ошибется… Нет, этого просто не может быть! Площадку, наверно, уже засосало, занесло песком. Но ведь запас прочности у крана есть, без этого не бывает ни одной машины. Если удастся — уже сегодня кран будет в порту! Ведь, это правильно, я инженер, должен уметь рассчитать…
Солнышкин опять спал, но никто уже не обращал на него внимания. Тетя Феня медленно и молча убирала со стола. Лица у ребят воспаленные, глаза красные… У Дербенева дергается щека…
— Что же будем делать? Давайте решать, — неожиданно для себя сказал я.
— Надо поднимать! — быстро, решительно выговорил Шилов и тотчас же посмотрел на Дербенева; тот отвернулся.