Или уж сравнительно мало мне лет еще, а тогда-то — всего восемнадцать было… Да и хотелось мне, главное, чтобы Вадим Павлович не осквернял память своей Маши!.. То есть я слово в слово пересказала все ценные указания, которыми одаривала Игоря сегодня утром Вера Максимовна. Даже говорить старалась с ее напористым нажимом, а профессора Петрашевского запросто окрестила «Вадимом», точно в одном дворе с ним выросла.
Реакция Вадима Павловича была неожиданной. Когда я сообщила, что ответное письмо Кроуфорда — «упомянешь вскользь» — неплохо бы довести до членов ученого совета на защите — «представляешь резонанс?!» — Вадим Павлович вдруг стал хохотать, даже лысина его покраснела, на глазах слезинки появились и он руками за спинку переднего сиденья ухватился. Лицо Игоря было испуганным и окаменевшим, он даже хотел, я видела, остановить меня, да не решился.
— Ах ты Анка! — сказал потом Вадим Павлович, чуть успокоившись, но повторил все-таки: — «Представляешь резонанс?!» — Похохотал снова и сказал Игорю: — Ни к чему вам лишние выкрутасы, ваша работа заслуживает кандидатской степени, и наша лаборатория ее поддержит, не волнуйтесь понапрасну.
И вот тогда уж Игорь заулыбался облегченно, благодарно подмигнул мне: «Дело сделано!» А Вадим Павлович спросил меня:
— Первый раз видишь? — Он кивнул на Веру Максимовну, продолжавшую сладко спать.
— Мне и раза хватит, чтобы такую понять! — Я все-таки чуть покраснела, а его глаза сделались внимательно-напряженными. — Простая она, скорей даже упрощенная, — как по инерции все говорила я и точно с горы скатилась: — Да и за вас я, простите, чуть беспокоилась… — Я не отвела глаз.
Он понял, и лицо его на миг сделалось смущенным, а потом он улыбнулся:
— Спасибо за комплимент! — И стал глядеть в окно, договорил совсем тихо: — Одному тоже, знаешь… Машенька младшая выросла, у нее семья, своя жизнь…
— И все равно! — твердо ответила я.
Игорь молчал, только ресницы у него дрожали.
— Ты доживи-ка до моих лет… — Вадим Павлович все глядел в окно.
— И все равно! — повторила я.
Игорь вдруг очень глупо и по-детски смешно икнул.
— Тебе-то легко, — сказал мне Петрашевский.
Тогда уж я спросила прямо:
— Вам еще пожить-поработать надо?
— А как же?! — удивился он. — У меня еще две работы, которые я просто обязан закончить, и учебник, и на трех заводах внедрение, — перечислил он и повернул голову, поглядел на меня, как на равную.
Игорь опять икнул смешно и отчетливо.
— А если вам надо еще поработать, то жизнь свою вам усложнять нельзя! — Я кивнула на Веру Максимовну, и мы с Петрашевским вдруг засмеялись.
Засмеялся вслед за нами и Игорь, искоса и по новому, будто с уважительной опаской поглядывая на меня.
Первой завезли домой Веру Максимовну — так сказал Вадим Павлович: Игорь-то вначале хотел ехать к нему. Когда Вера Максимовна проснулась, она так отчаянно смутилась, что даже слезинки у нее на глазах показались. Распрощалась поспешно, убежала в свою парадную.
— Не опаздываешь ты? — спросил меня Петрашевский.
Я глянула на часы:
— Нет, успеем сначала вас завезти.
Так и молчали мы трое до самого дома Вадима Павловича. Неприятно, правду сказать, получилось с Верой Максимовной… А когда Игорь плавно прижал машину к тротуару у дома Петрашевского и остановил ее, Вадим Павлович вежливо попрощался с ним, поблагодарил за интересную поездку и подержал мою руку в своей, поулыбался мне ласково, сказал:
— Смотри, Анка, не обмани меня: я жду!
— Спасибо, Вадим Павлович, обязательно приду к вам!
Мы проехали, наверно, километра два уже, когда Игорь сказал вдруг:
— Я знаю Вадима несколько лет, по работе с ним связан, а с тобой он только что познакомился и — пожалуйста: «Не обмани меня: я жду!..»
Может, и тогда уже я достаточно хорошо представляла себе Игоря… Или вообще это в нашей, то есть женской натуре, но я ответила успокоительно именно то, что и требовалось: