— Вот потому, что ты с ним по работе связан, он и посчитал, наверно, что не совсем удобно тебя так вот запросто домой приглашать, понимаешь?
— Ты думаешь? — спросил Игорь, и по глазам его я поняла, что он не верит этому.
Здоровая настороженность решительно ко всему в жизни, инстинктивная и мгновенная, как реакция боксера на ринге, тоже одна из примечательных черт семьи Тарасовых.
Мой характер, конечно, оставался при мне, поэтому я спросила с показным удивлением:
— А ты что, так ни разу еще дома у Петрашевского и не был?
— Не удостоился еще!.. — И на окаменевшем, но по-прежнему удивительно красивом лице Игоря обозначились желваки на скулах.
И я поняла, что он, значит, обладает здоровой спортивной злостью: впоследствии я имела возможность неоднократно убедиться в этом.
Мы проехали еще километра два, все молчали… Мне давно уже хотелось, чтобы Игорь хоть на минутку остановил машину и поцеловал меня, но он сидел, не двигаясь, не глядя на меня, ловко управляя машиной. А я со страхом прислушивалась, как у меня трясется в груди, да облизывала пересохшие губы.
— Знаешь, Анка, — вдруг сказал он, — а ведь ты сегодня, сама того не замечая, сделала огромное дело для меня, да-да!.. Я не мог и мечтать о таком вот почти дружеском сближении с Вадимом… Мы с «мотором» ставили простую задачу: обеспечить мне Зверька с Хоттабычем. Ты прости, это может показаться на первый взгляд циничным, но аспирант ведь сам себе предоставлен, понимаешь? То есть работа моя, конечно, включена в план кафедры, и научный мой руководитель профессор Родионов руководит, конечно, ею, но он, во-первых, человек увлекающийся, сейчас вот его, к примеру, вдруг кинуло на исследование статически неопределимых систем. А к этому еще он и заведует нашей кафедрой, и член ученого совета университета, и лекции читает, и административных обязанностей у него полно.
— Понятно.
— Знаешь, чем еще приятно заниматься в аспирантуре? Все время чувствуешь, что на себя работаешь! Ну, понимаешь, это совсем не то, что, например, у тебя, у твоих заводских…
Я вспомнила всех наших; увидела лица моих четырех мужчин во время работы; почувствовала ту напряженно-деловую атмосферу, которая всегда так приятна мне; даже почувствовала, что вот и сейчас я хочу поскорее оказаться на судне, снова начать работать; и откровенно, обиженно-насмешливо ответила:
— Не работал ты у нас, вот тебе и кажется! — Даже повторила: — На себя!.. — И удивилась, помню: — Да лиши нас нашей работы, как мы жить-то будем?!
Теперь мне кажется, что именно тогда впервые мы с Игорем и заговорили о главном. И тогда я заметила тоже впервые, как же он хитер. То есть Игорь только глянул на меня коротко, понял, что разговор этот опасен для него, и заторопился:
— Прости, оговорился: просто увлекся я уже своей работой, понимаешь?
Заметить-то я заметила, но тут же и забыла об этом: главным для меня было то, что Игорь рядом с мной, что он вот-вот решится наконец-то поцеловать меня!.. И по-прежнему в груди у меня было жарко.
Когда мы подъезжали к заводу, смена уже шла к проходной, и я кивала, здороваясь, знакомым, с удовлетворением видела, как девчонки восхищенно таращили глаза на Игоря… Наша бригада стояла поодаль от проходной, мои мужчины курили, о чем-то разговаривали, и я тотчас успокоилась, только после этого поняв, как же волновалась, придут они пораньше или нет? И когда мы подъехали, сказала:
— Остановись.
Игорь удивленно глянул на меня — до проходной оставалось еще метров пятьдесят, — но затормозил, вдруг спросил:
— А что, если я тебя после смены встречу, а?
— Вот спасибо! — обрадовалась я и попросила: — Пойдем, я тебя с нашими познакомлю.
Он сначала перестал улыбаться, а потом пожал плечами:
— Зачем это?
— Ну… все-таки работаю я вместе с ними. Пойдем, а?
— Ну, если уж ты так настаиваешь…
Мы вышли из машины, я взяла Игоря под руку, подвела к нашим, поздоровалась, представила его:
— Игорь Михайлович Тарасов.
Лицо Игоря все еще было окаменевшим, но он вежливо и молча пожал руку каждому, а я называла всех по очереди, начиная со Степана Терентьевича.
— Игорь — аспирант университета, сегодня мы ездили на их дачу в Солнечное, и я познакомилась с очень хорошим человеком — профессором Петрашевским, — говорила я быстро-быстро, потому что боялась замолчать, только испуганно следила за лицами: Степан Терентьевич и Пат вежливо и приветливо улыбались; Валерий глядел на Игоря настороженно. Леша растерянно набычился… — А сейчас он доставил меня прямо на смену.