— Спасибо, что доставили нашу Анку прямо на смену, — Степан Терентьевич все улыбался по-доброму, глядя на Игоря.
— Вообще-то она у нас никогда не опаздывает, — сказал Пат, и обычной язвительности не было в его лице.
— Но в данной ситуации… — и Валерий широко заулыбался, хотя глаза его светились по-обычному озорно.
Леша опять ничего не сказал, пристально смотрел, как Игорь все крутил ключ на пальце; он теперь вращался так быстро, что его уже было не различить.
— Здесь, значит, ты и работаешь, — сказал мне Игорь, глядя на серое здание проходной, на людей, непрерывной чередой входивших в ее двери, на решетчатые стрелы кранов вдали… И вдруг окаменелость в его лице пропала, и я поняла, что он справился, тоже облегченно передохнула. Игорь сказал чуть ли не виновато, улыбаясь уже по-мальчишески растерянно, став от этого особенно красивым: — А я вот на заводе только в роли экскурсанта бывал, хоть и тоже механик… — Он поглядел на всех, договорил так же неспешно: — Теорией сыпучих тел занимаюсь… — В его словах будто был вопрос.
— Каждому свое! — сказал Степан Терентьевич, с удовольствием уже глядя на Игоря.
— У него сыночек, — кивнул на Пата Валерий, — уже доктор наук.
— Главное, чтоб общему делу польза была, — сказал Патронов.
— Без теоретиков любая работа замрет, — сказал наконец-то и Леша.
— Вы уж ее не обижайте, — все улыбаясь, попросил вдруг Игорь, кивая на меня.
— Ее обидишь!.. — сказал Валерий.
— Она сама любого… — предостерег Пат.
— Как же ее обидишь? — спросил Леша. — Наша ведь она…
— Не то что сами, другому пальцем ее тронуть не дадим! — твердо вдруг проговорил Степан Терентьевич, все глядя Игорю в глаза и продолжая улыбаться.
В лице и глазах Игоря будто что-то изменилось, хотя и он не перестал улыбаться.
— Ну, я поеду, — заторопился он. — До вечера, Анка! — кивнул остальным и пошел к машине.
А мы стояли и смотрели, как он садится в нее, потом аккуратно трогает с места, чтобы не наехать на идущих густым потоком к проходной.
— Хороший вроде парень… — сказал Степан Терентьевич.
— Ученым-то будет, — сказал Патронов.
— Ничего, интеллигентный, — сказал Шамогонов.
— Первый раз такого красивого вижу… — вздохнул Леша.
Степан Терентьевич улыбнулся мне еще, повернулся и пошел к проходной, а мы — за ним. И только тут я, как говорится, перевела дыхание.
— У тебя как сыночек, — спросил Белов Патронова, когда мы уже шли по заводу, — кроме науки своей в остальной жизни… ну, на все его хватает?
— Да узковат бывает, к сожалению, мой Женька в другом-прочем, — вздохнул Пат.
— Целенаправленность без однобокости не бывает, — засмеялся Валерий.
— С этим уж мириться приходится… — пробасил Леша.
А когда мы пришли на судно и переоделись в рабочее, стояли на палубе, Степан Терентьевич спросил снова Патронова:
— А эгоизмом, прости меня, от твоего доктора наук Женьки не попахивает временами?
— Вот-вот! — поспешно подхватил Леша, будто и раньше ждал вопроса об этом.
— Не будешь эгоистом — и дела своего по-настоящему не сделаешь! — засмеялся Валерий, но глянул на всех и поправился поспешно: — Это я про ученых говорю.
— В огороде бузина, а в Киеве дядька, — насмешливо сказал Белов.
— Человеком всегда надо уметь оставаться, — глухо проговорил Леша.
— Это и меня, Степан Терентьевич, беспокоило поначалу, — ответил наконец Белову Патронов. — То есть приглядывался я к Женьке, как он в гору-то пошел… Нет, вижу, человеком он остается по-прежнему, а потом понял и почему это. Во-первых, способным он у меня оказался к своей научной работе, то есть с избытком у него сил на нее, так что все остальное-окружающее не страдает от его целенаправленности, хватает у него времени-забот и на жену-детей, и даже на нас, стариков. А второе — честолюбие его меня беспокоило. Тут ведь, Анка, легко можно по увлеченности или свойствам натуры потерять меру да подмять под себя все остальное в погоне за результатом любой ценой, как говорится… — Он даже усмехнулся по-своему язвительно. — И перерастет тогда значение достижений научных в привлекательность положения, которого хочется. Но нет! — Он перестал улыбаться, — Правильно, выходит, мы со старухой своего Женьку воспитали, да хорошая жена ему попалась: работает он терпеливо и с людьми считаясь, а не в сабельную атаку идет!
И мы начали работать, Смена была, конечно, совершенно обычной, такой же, как и всегда, только я нет-нет да и видела Игоря или вспоминала Петрашевского, и как он сказал: «Вам, милый вы мой, выпала счастливая звезда…» Только вот не могла понять, почему он добавил: «Старайтесь во всем и всегда быть достойным ее!» Это уж не Игорю, а мне, наоборот, надо стараться быть достойной его!