Мы и знать не знали, что это похищенная Наташа Кампуш. Когда я спросил его, не его ли это подружка, он лишь сказал, что нет, она помогает ему по дому.
Наташа говорила, что она не осмеливалась поднять тревогу при нем, — она действительно была уверена, что Приклопиль не задумываясь убьет доброго старика.
«Вы только представьте себе, каково это было, не прошло бы и мига… как он схватил бы меня, а господина Янчека убил бы. Было слишком рискованно», — скажет она позже.
Другая соседка, госпожа Стефан шестидесяти одного года, поведала: «За последнее время я дважды наблюдала, как он ехал по нашей улице с девушкой. И один раз я заметила, как они шли по главной улице. Моя подруга, которая живет здесь же по соседству, тоже говорила мне, что видела, как они гуляли, держась за руки.
Она выглядела очень юной, но на вид была в хорошем настроении и уверенной. Мы думали, что они пара, решили, что он наконец-то завел себе девушку».
Наташа рассказала, что каждый раз, когда они выходили, Приклопиль пребывал в напряжении. Позже она объяснит, как осторожен он был, почти не отходя от нее. Несомненный параноик, Приклопиль впадал в панику, если она отдалялась от него хотя бы на три сантиметра, утверждает Наташа:
Он хотел, чтобы я всегда ходила впереди него, и никогда сзади. Чтобы он всегда мог следить за мной. И я не могла ни к кому подойти. Он постоянно угрожал, что сделает что-нибудь с теми, кому я скажу хоть слово. Что он убьет их. И я не могла рисковать.
Было много людей, которым я пыталась подать знак, но они не подозревали о подобных вещах. Они не читают газет и не думают: «Ах, ведь это может быть та девочка, о которой я читал…»
Но в основном было недостаточно времени. Издай я хоть звук, он тут же утащил бы меня… А если бы было слишком поздно, то убил бы того человека или меня.
Еще хуже было с вежливыми людьми. Как с любезными продавцами в «Баумаркте». Один спросил меня: «Могу я вам чем-нибудь помочь?» А я стояла в полнейшей панике и напряжении, едва дыша, с колотящимся сердцем. И не могла пошевелиться. Мне пришлось беспомощно наблюдать, как он отсылает продавца. Мне удалось лишь улыбнуться этому продавцу, потому что он такой доброжелательный. То есть он ведь не понял, что что-то не так.
Я всегда старалась улыбаться так, как на своих старых фотографиях, на случай, если кто-нибудь вспомнит мои снимки. Но иногда, в самом начале, мне было невыносимо находиться среди людей. Я не привыкла к этому, и скопление народа вызывало у меня беспокойство. Было очень неловко.
Наташа также вспоминала те жуткие интеллектуальные игры, в которые Приклопиль играл с ней перед выходом наружу: «Время от времени, в своей манере, он давал мне советы, как я могу оказаться за его спиной и сбежать. Должно быть, его осенило в приступе параной. Он как будто и вправду хотел, чтобы я однажды освободилась. Чтобы все рухнуло, чтобы справедливость как-то восторжествовала».
Пару часто видели в супермаркетах. Пенсионер Ганс Георг, шестидесяти семи лет, утверждает, что она подмигивала ему во время одной из их поездок за покупками. Он рассказал: «Про себя я подумал, с ней что-то не так. Я хотел подойти к ним и спросить, в чем дело, но ее товарищ взял ее за руку и увел. Он зло на меня посмотрел».
Наташу с Приклопилем также видели и в другом магазине «сделай сам», когда они покупали строительные материалы и краску — которые, очевидно, использовались, когда она помогала ему ремонтировать квартиру в 15-м районе Вены, что он хотел сдать им-мигрантам-славянам: та самая квартира, о которой он будет разговаривать с потенциальным съемщиком, позвонившим ему на мобильный телефон в день Наташиного побега.
Наравне с выходами наружу Наташа также добилась и права выбрать мебель для своей темницы в подвале, поэтому Приклопиль взял ее с собой в мебельный магазин и купил обстановку, которую она указала. Однако иллюзия нормальной совместной жизни порой рушилась из-за самых простых вещей. Приклопиль был маниакально бережлив. Он отказывался покупать свежий хлеб, пока старый не съедали до последней корки.
Он даже пытался, иногда не без успеха, навязать свои невротичные идеи и ей. Если ей нездоровилось, он отказывал ей в лекарствах и убеждал, что они все напичканы «тяжелыми металлами». Со слов ее консультантов, это внушение внедрилось в ее хрупкий разум так глубоко, что она считает так и по сей день. Например, она изучает состав на этикетках продуктовых консервов с усердием микробиолога.