Садилия прошла к свободной кровати и села на неё, укутавшись в свой плащ. К ней тут же подошёл Принц и подал меховое одеяло, что достал из своего рюкзака.
- С-с-спасибо. – Улыбнулась девушка и потянулась за одеялом.
- Позволь я сам.
- Ч-ч-что?
Кас расправил одеяло и накрыл им девушку. На Принца в это время с интересом смотрел Мад. Кас заметил это и подмигнул своему другу, слегка улыбнувшись, после чего кивнул головой в сторону девушки.
- Спасибо, Канстельд.
- Мне не жалко.
После этих слов Принц пошёл к своей кровати. Кас немного помялся, и после секунд двадцати моральной подготовки, все же сел на неё. После ещё полминуты, он все-таки смог себя пересилить и лечь. Кас закрыл глаза и попытался представить, что он сейчас в месте почище.
- Рей, ты не собираешься спать? – Спросила девушка.
- Что? Да как тут уснёшь, такая гроза…
- Мне надо продолжить писать. В дороге я не могла. Дождь.
- А, ну хорошо. Только давай не долго. Завтра тяжёлый день.
Про себя Рей также подумал, что «дождь» - это ни разу не помеха, если очень сильно надо.
- Да… Я поняла. Расскажи о своей жизни до Музыкантов, как ты пришёл к тому, что стал наёмником и что-нибудь ещё. Всё что угодно.
- Так… Ну-у-у… Рейнил Мэлон. Сорок два года. Плохое зрение – иначе не носил бы очки. Серые глаза. Чёрные волосы. Немного седеют…
- Это я и так вижу, Рей. – Заулыбалась девушка. Больше в биографию, пожалуйста.
- Ладно-ладно. Значит. Работал сначала писарем при дворце одного знатного господина. Потом был судьёй в Днессе. Потом стал торговцем. Из суда ушёл, потому что разочаровался в правосудии как таковом. Нет его и всё тут. Набрал себе даже небольшую команду из молодых и перспективных ребят. Один из них торговал семенами и овощами… Иногда – травой. Другой продавал людям шкуры, мясо и прочее… И траву иногда. Третий продавал вообще всё. В основном, траву. Так вот у нас была небольшая торговая сеть. Торговали очень большим ассортиментом товаров. А ещё, иногда продавали траву.
- Это сейчас же всё шутка какая-то?
- Нет. К сожалению, нет.
- Вы серьёзно торговали наркотиками?
- Мы на них достаточно много зарабатывали, что поделать? Трава – безобидный наркотик. Относительно. Да и мы так – слегка.
- С него всё и начинается. – Вклинился в разговор Нерис. – Можете у нашего чемпиона арены спросить.
- Ты опять за своё? – Эрин неодобрительно посмотрел на брата, поправляя вечно выпадающую на лицо прядь волос.
Все музыканты знали о необычных пристрастиях своего напарника, и все знали, что сейчас ему не очень хорошо. Это было заметно по трясущимся еще в повозке рукам, по широким зрачкам, по туманному взгляду, по частым сглатываниям. Все знали, но понимал, пожалуй, только один. Эрин всегда поддерживал Кела, когда тот срывался. Он знал, каково это, жить с тем, чему не можешь сопротивляться. К сожалению, самого Эрина понять было сложнее. Сложно понять того, кто ни о чем таком не говорит и о своей «маленькой проблемке» не распространяется.
- Так… Это я, пожалуй, не буду записывать. А хотя, мне же нужна полная картина…
- Ну, в общем-то, к Музыкантам присоединился на четвёртый год их существования. Нерису, Эрину и Темару нужен был человек, который знал бы законы и мог вести дела на бумажном уровне.
- А как вы вообще встретились?
- Всё просто. Я продавал им стрелы и так по мелочи некоторые предметы для выживания. А ещё – траву. Для Темара.
- Что?!
- Что? Ты ещё не заметила, что дедок у нас с огоньком? Он не так давно бросил все это дело.
- Ну… Вообще-то, заметила. Он мне рассказывал про Дарлэйна Вагнера. И что он готовит не только зелья.
- Да, есть такое. Надо будет, кстати, наведаться в Ренор.
- Это правда. Надо будет. – Сказал Мад. – Дарлэйн всегда ждёт.
- Дальше, Рей, пожалуйста. – Сказала Садилия.
- Дальше… Что дальше? Ну, как ты видишь – я не особо-то и воин. Кинжал вот есть. – Рей вытащил из ножен кинжал и повертел его в руках. – Но в ход он ещё не шёл. Да и не придётся, я надеюсь. Я не умею. Я больше по словам, цифрам, схемам и так далее. Есть сын…
- Почему ты так грустно это сказал?
- Потому что он винит меня в том, что наша семья распалась, а его мать теперь только пьёт.
- Можешь подробнее рассказать? Не говори, если тебе тяжело.
- Всё в порядке. У неё… Всегда было пристрастие к алкоголю. Но кое-что её удерживало. Она была художницей. Замечательной художницей. Однако, одну из её работ разгромил один критик. Её «бывший». Вернее, это он так считает. Ухаживал он за ней много, а она выбрала меня. Ну разгромил и разгромил – ладно. Одна разгромная статья не сделает ничего дурного. Но потом ещё. И ещё. И ещё. Потом и другие критики подхватили эту тенденцию. Как сейчас помню: «Картины Амуны Мэлон представляют из себя пахабнейшее, с точки зрения живописи творение. Чудовищно-небрежные штрихи и ужасающе-вырвиглазная палитра цветов не вызывают ничего, кроме желания поскорее перестать разглядывать месиво, что набрызгала на холст эта, извините меня за такое громкое слово, художница!». Это её сломало. Вдохновение стало приходить к ней только в алкоголе. Я пытался её предостеречь. Она слушала. Но через месяц всё начиналось снова. В один момент… Она просто перестала меня узнавать. Она стала раздражительной, замкнутой и ни о чём не могла думать, кроме как о новой бутылке эля. Я ничего не мог сделать. Я накопил денег и отправил сына учиться. А сам был с ней, пытаясь вразумить. Но всё без толку. И в один момент, она взяла кинжал. Именно тот, что сейчас при мне, и напала на меня в пьяном угаре. Я пытался её успокоить. На её крики в наш дом вошли стражники. Увидев её неадекватное состояние, её скрутили и отвели в больницу. Через пару дней я навестил её. И она снова меня не узнала. Прошла неделя, но меня она так и не вспомнила. Она постарела прямо на глазах. Её волосы из ярко-каштановых стали блеклыми и нездоровыми. Лицо её обвисло и покрылось морщинами, а в глазах перестал гореть огонь любви. Любви к искусству. К семье. Я понял, что моей Амуны больше нет. Я отправлял сыну письма. Он говорил, что всё ещё можно вернуть. Потом он приехал домой. Мы вместе сходили и навестили Амуну. Остан пришёл в ярость, увидев её. Он начал винить меня. Я ничего не сказал. Пусть лучше ненавидит меня, чем её или себя. Лучше так. Вдруг он бы попытался убить критика.