После тех всех уже поименованных убит был по его повелению муж в роду славный, боярин царя, из избранных родов, Михаил Морозов, восьмидесяти годов, с сыном Иоанном, с младенцами и другими юношами, их имена уже забыл, с женой его Евдокией, которая была дочерью князя Дмитрия Вельского, близкого родственника короля Ягайло.
И воистину говорят, она, во святом жительстве пребывающая, затем мученическим венцом с мужем своим возлюбленным вместе украсилась, поскольку они вдвоем пострадали от мучителя[xxviii].
[i] Сведения А.М. Курбского о казни И.П. Федорова-Челяднина подтверждаются другими источниками.
Иван Петрович Федоров-Челяднин принадлежал к одной из самых могущественных боярских фамилий, прямые предки его в течение двух веков были боярами. Современник событий, немец-опричник Генрих Штаден пишет, что «Иван Петрович Федоров-Челяднин был первым боярином и судьей на Москве в отсутствие великого князя. Он один имел обыкновение судить праведно, почему простой люд был к нему расположен». (См.: Штаден Г. О Москве Ивана Грозного. Записки немца-опричника. С. 79.) Штаден подробно рассказывает об издевательствах над Иваном Петровичем перед казнью и надругательстве над его трупом, а также об убийстве его слуг и разгроме многочисленных имений, производимых с личным участием царя почти в течение года. Эти сведения подтверждает и другой современник- А. Шлихтинг. (См.: Шлихтинг А. Новое известие о России времени Ивана Грозного.)
В Синодике И.П. Федоров-Челяднин упомянут. (См.: Веселовский С.Б. Исследования по истории опричнины. С. 398, 462.)
[ii] См. коммент. 10 к гл. I.
[iii] Боярин Иван Васильевич Шереметев Большой прославился своими победами над татарами. С 1563 г. был в опале, так как царь подозревал его в намерении бежать в Литву. (См.: Устрялов Н.Г. Сказания князя Курбского. Т. 1. С. 281.) Шереметев постригся (или был пострижен) в Кирилло-Белозерском монастыре, где и умер. В этом же монастыре был похоронен вместе с сыном своим Еремеем. Иван Грозный в своем Послании в Белозерский монастырь выражает явное недовольство тем, что монахи почитали и уважали князя Ивана, полагая даже, что они ради него переменили «уставы иноческой жизни, необходимые для спасения души», и особенно негодовал на то, что Шереметев, как ему казалось, пришел в знаменитый монастырь со своим уставом, «который стал для монахов крепче, чем Кириллов». (См.: Послания Ивана Грозного. М., 1950. С. 356-357.)
[iv] Н. Устрялов высказывает предположение, что в данном случае упоминается с некоторой путаницей в отчестве (Семен Васильевич Яковля) внучатый племянник царицы Анастасии. (См.: Устрялов Н.Г. Сказания князя Курбского. Т. 1. С. 282.)
[v] Хозяин Юрьевич Тютин упоминается в Синодике. Эти сведения находят подтверждение у Таубе и Краузе, которые сообщают, что брат Марии Темрюковны -• жены Ивана IV - «рассек Тютина, его жену и сыновей от пяти до шести лет и двух дочерей на мелкие части». (См.: Послания Иоганна Таубе и Элерта Краузе. С. 206.)
[vi] Иван Иванович Хабаров, сын Ивана Васильевича Хабара - потомка Константина Добрынского (жившего во второй половине XIV в.), действительно был очень богат, так как «наследовал вотчинное богатство Федора Симского и Василия Образца... нераздельно». Благодаря матримониальным связям «породнился с такими первостепенными боярами, как князь Иван Дмитриевич Пронский и князь Иван Юрьевич Патрикеев... Словом, у Ивана Хабара было все, что открывало блестящую карьеру: служба отца и деда, богатство, блестящие родственные связи». Князь Иван (отец) участвовал в ряде военных походов, был наместником в Рязани, оказав большую услугу (дипломатического характера) Василию Ш во время «нахожения» на Москву хана Магмет-Гирея, затем был воеводой в Коломне и впоследствии в Ростиславле. За участие в казанском походе пожалован боярством. Позже значился на воеводстве в Вязьме и Кашире. Его сын Иван Иванович Хабаров, упомянутый Курбским, стал единственным наследником огромного богатства всех своих предков. Службу начал в стратилатских чинах воеводой в Коломне, затем в Нижнем, Серпухове и опять в Нижнем. В декабре 1552 г. князя Ивана Хабарова «царь и великий князь пожаловал Смоленском...». В 1554 г. Смоленск горел, и этот пожар был поставлен в вину князю Хабарову. «Мало того, эта вина осложнилась какимито обстоятельствами, вследствие которых царь Иван навсегда лишил Ивана Ивановича своих милостей и, не решаясь по каким-то соображениям покончить с ним сразу, обрек его на преследование, которое заставило Ивана Ивановича постричься и в конце концов свело в могилу». (См.: Веселовский С.Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. М., 1969. С. 320.) В Послании в Кирилло-Белозерский монастырь Иван IV высказывает явно отрицательное отношение к Хабарову. Шереметева и Хабарова он сравнивает с Анной и Каиафой (члены Синедриона в Иерусалиме, настаивавшие на казни Иисуса Христа), а монахов упрекает за то, что ради этих вельмож, постригшихся в монахи, нарушался монастырский устав св. Кирилла: «Разве же вы не видите, что послабление в иноческой жизни достойно плача и скорби? Вы же ради Шереметева и Хабарова преступили заветы чудотворца и совершили такое послабление. А если мы по Божьему изволению решим у вас постричься, тогда к вам весь царский двор перейдет, а монастыря у вас не будет. Зачем тогда и монашество?..» (См.: Послания Ивана Грозного, С. 356.)
[vii] Родословие Лыковых неизвестно, что же касается упомянутого А. Курбским Михаила Матвеевича Лыкова, то о нем Веселовский приводит такие сведения: Михаил Матвеевич Лыков - сын Матвея Никитича Лыкова, наместника города Радонежа, погибшего при его осаде литовцами. В 1550 г. был взят в избранную тысячу, в 1564 г. пожалован в окольничие, в 1570 г. умер. В Синодике не значится. (См.: Веселовский С.Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. С. 459.)
[viii] Стратилат - слово греческого происхождения. Здесь употребляется в значении «военачальник».
[ix] Подробнее о поставлении и низложении митрополита Филиппа см. коммент. 5 к гл. V
[x] В.В. Разладив (Квашнин) был весьма крупным представителем рода Квашниных. В Разрядах он упоминается в 1558 г. вторым воеводой левого полка в ливонском походе, а в 1561 г. - воеводой в Раковоре. На Земском соборе 1556 г. записан «в дворянах первой статьи». Веселовский приводит документальное подтверждение казни Василия Разладина. «Василий Квашнин в местническом деле с Фомой Бутурлиным говорил в 1587 г., что в государстве не стало многих из этого рода и в том числе Василия Васильевича Разладина». В отношении матери Василия Разладина точных сведений нет, но Курбский тоже касательно этих сведений ссылается на слухи и прямо этот факт не подтверждает. Однако несомненно, считает Веселовский, «что опале подвергся весь род Квашниных и буря опричнины и террора разразилась и над ними». Сам В.В. Квашнин-Разладин казнен в Новгороде, а жена его принудительно пострижена. (См.: Веселовский С.Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. С. 276-277.)
[xi] В Синодике Дмитрий Пушкин не значится. Там названы Никифор и Докучай. Обстоятельства смерти Пушкиных не выяснены. (См.: Веселовский С.Б. Исследования по истории опричнины. С. 432.)
[xii] Крик Тыртов - близкий родственник московского тиуна Г.Н. Тыртова, других сведений о его казни, кроме тех, о которых сообщает A.M. Курбский, нет. (См.: Веселовский С.Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. С. 204.)
[xiii] «Карьера Шейных... сыновей Ивана Дмитриевича была испорчена опалой и казнью Андрея, старшего сына Ивана Дмитриевича». (См.: Веселовский С.Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. С. 204.) Так что и здесь сведения князя Андрея оказались верными.
[xiv] «Лев Андреевич Салтыков сделал блестящую карьеру, которая окончилась... насильственной смертью. В 1548-1549 гг. он был пожалован в оружничие и участвовал в казанском походе. В 1552-1553 гг. он получил сан окольничего, оставаясь оружничим, а в 1562-1563 гг. стал боярином». Уже в 1564-1565 гг. его сыновья - Михаил и Иван - были в чем-то заподозрены, дали на себя поручные записи в неотьезде, а в 1571-1572 гг. их постигла опала. (См.: Веселовский С.Б. Исследования по истории опричнины. С. 441.) У Таубе и Краузе о Салтыковах сказано: «Льва Салтыкова, ближайшего советника, послал он в Троицкий монастырь, а затем приказал казнить. Федора Салтыкова, своего кравчего, он приказал избить кнутом и держать его до самой смерти в тюрьме». (См.: Послания Иоганна Таубе и Элерта Краузе. С. 54.)