— Мне кажется, или ты повзрослела? — спрашивает он. — Хорошо. Успокойся и возьми себя в руки. Я со всем разберусь.
Я обхватываю себя руками и пытаюсь унять дрожь. Зажмуриваюсь и повторяю про себя, что все будет хорошо.
Мы стоим около двери всего каких-то пять минут до того момента, как она открывается. Егор в мгновение ока собирается. Как только я понимаю, что это тот парень, который был у меня в квартире, то кричу:
— Это он!
Егор опережает мои слова, молниеносно хватая парня за лацканы и припечатывая его к стенке.
— Кто ты такой? — рычит Егор ему на ухо.
Парень выглядит достаточно молодым. У него такой вид, будто он готов расплакаться. Я замечаю темные круги под глазами и бледный цвет кожи, будто он чем-то болеет.
— Я-я… никто… — говорит парень напугано.
Егор ударяет его о стену еще раз, от чего тот кривится и подвывает.
— Что ты делал в чужой квартире? — грозно спрашивает Егор.
Я замечаю венку, пульсирующую у него на лбу, и понимаю, что никогда не видела его таким злым и решительным.
— Ты понимаешь, что я сейчас прикончу тебя? — буквально шипит Егор ему в лицо. — Отвечай на вопросы!
— Я ничего не знаю! — чуть не плача, говорит парень. — Мне сказали забраться в квартиру, и там я найду свои деньги!
— Какие еще деньги? — вмешиваюсь я. — С чего бы твои деньги лежали в чужой запертой квартире?
— Я так работаю! Всегда все проходит нормально!
Я перестаю что-либо понимать. Деньги, домушники, какие-то задания, постоянные нападения… да что вообще происходит?!
— Егор, дай мне посмотреть на его руку.
Пока Егор держит парня, я отворачиваю рукав на его правой руке и замираю. По пальцам и запястью выведена точно такая же лоза, которая была у мужика с рыжей бородой!
— Ты от Невидимки! — кричу я, не в силах совладать с собой. — Не ври нам, говори правду!
Парень испуганно смотрит на меня пару секунд, после чего говорит:
— Не понимаю, о чем…
Он не успевает договорить фразу, Егор бьет его кулаком в лицо. Из носа парня стекает кровь, и он зажимает его руками.
Когда он поднимает взгляд на меня снова, я понимаю, что в его поведении происходят разительные перемены. Он отпускает лицо, позволяя крови свободно стекать по подбородку.
— А он все думал, догадалась ли ты насчет татуировок, — он улыбается, и эта улыбка больше похожа на звериный оскал.
От нереальности происходящего я хватаю воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег моря. Егор берет ситуацию в свои руки и снова прикладывает парня спиной к стене.
— Что ты делал в ее квартире? — спрашивает он.
— Невидимке нужна одна вещь. Он ищет ее уже много лет, — говорит парень.
— Соня, достань из моего кармана телефон и звони в полицию.
— Звоните в полицию, — улыбается парень, — и твоя мамаша завтра не проснется!
Я застываю на месте в нерешительности. Этот человек знает что-то о Невидимке. Под давлением он может рассказать, кто меня преследует, может прекратить мои страдания! Но я не могу позволить, чтобы моя мама была в опасности.
— Моя свобода равна жизни твоей матери, — обращается ко мне парень. — Отпустите меня сейчас же, и мы забудем об этом инциденте.
— Соня, не глупи, он просто блефует, — говорит Егор.
— Да? Она лежит в пятой палате в больнице имени Виноградова?
Я не верю своим ушам.
— Вы уверены, что я блефую?
Парень тихо посмеивается. Егор смотрит на меня. Он дает мне право выбора, за что я ему безмерно благодарна. Я киваю, молчаливо приказывая Егору отпустить парня. Он колеблется, с силой отталкивает парня к стене еще раз, после чего отпускает его.
— Вот и молодцы, — парень похлопывает по плечу Егора. Егор хватает его руку и резко сбрасывает ее, будто отряхивается от мусора.
— Передавай привет своей мамаше, — говорит напоследок парень. — Ты знаешь, что каждый вечер около семи она открывает окно в своей палате и курит? Наверняка ты не знала, что она курит.
Парень вальяжно уходит, посмеиваясь себе под нос, пока я не могу и двух слов связать от ужаса. Мне кажется, что я покачиваюсь, и Егор вовремя оказывается рядом, чтобы поддержать.
— Ничего… — шепчет он и прижимает меня к себе.
Меня душат слезы, но я мысленно хватаю себя за шкирку, что есть сил зажмуриваюсь, и душу все щупальца страха, овивающего мое сердце. Я должна с этим справиться, не ради себя, так ради мамы.
— Егор… нужно вернуться в квартиру, и посмотреть, ничего ли он не украл.
— В этот раз я не пущу тебя одну.
Я киваю, и мы поднимаемся ко мне в квартиру. На этот раз дверь осталась закрытой, как я ее и оставляла. Егор пропускает меня первую в квартиру, после чего проходит сам и закрывает за собой дверь на замок. Я оглядываюсь и думаю о том, что когда дверь закрыта мне неуютно, ведь если за углом кроется кто-то еще, у нас не будет путей отступления.
Проходя в квартиру, я включаю свет в каждой комнате, изгоняя им остатки страха.
Когда я добираюсь до гостиной и вижу, что происходит там, то невольно охаю. Слава богу, я вернулась сюда, а не оставила дом пустовать до приезда мамы. Дверцы старенького платяного шкафа и серванта, купленного во времена Советского Союза, открыты, а все содержимое вывалено. Кучи вещей, смазывающихся в разноцветные пятна, коробки от обуви, мелкой бытовой техники и других мелочей, разбросанные документы, фотографии. Даже разобран чемоданчик, в котором хранятся нитки и иголки.
— Нужно навести здесь порядок, — говорю я и приседаю над вывернутыми наизнанку мамиными пижамными штанами. — Тут работы на несколько часов. Нужно посмотреть по другим комнатам, может там такое же творится.
— Как ты собираешься проверить, все ли на месте? — иронично спрашивает Егор. — Его могла интересовать любая мелочь. А если ты не заметишь, что что-то пропало, но потом это заметит твоя мать?
Я поджимаю губы.
— А что ты, собственно, предлагаешь? — я встаю и поворачиваюсь к нему.
— Давай вызовем полицию! — взмахивает руками Егор. — Мы можем не рассказывать насчет того парня, просто скажем, что приехали домой, а тут — разгром.
— Но я не хочу пугать маму, — говорю я расстроено. — Я не хочу вызывать полицию, не хочу, чтобы они начали разнюхивать это дело. А если они до чего-то докопаются? Мне это не нужно.
Я складываю руки на груди, показывая, что буду стоять на своем.
— Как знаешь, — вздыхает Егор. — Пойду на кухню, посмотрю, что там.
Я методично складываю вещи по своим местам. Свою одежду оставляю в легком беспорядке, чтобы у мамы не возникало вопросов. Когда я добираюсь до документов, то работаю немного медленнее. Среди всякого хлама я нахожу свои грамоты, полученные в младших классах, общую фотографию с одноклассниками, старые табеля.
В углу одного из шкафчиков лежит тоненький фотоальбом, который я не замечала раньше. Я с интересом беру его и раскрываю. С глянцевой бумажной поверхности на меня смеющимися глазами смотрит молодая копия мамы. Фотография черно-белая и большая, занимает всю страницу. Я невольно улыбаюсь ей в ответ.
На нескольких следующих фотографиях снова мелькает мама, весело смеющаяся в компании друзей, сидящая в кафе и гуляющая по парку. Иногда появляется молодой папа, обнимающий маму, целующий ее руку и заглядывающий ей в глаза. Одна из фотографий привлекает мое внимание. На ней мама и папа стоят около разрисованного здания с вывеской «Носорог», выведенной витиеватыми светлыми буквами. На папе надета футболка и правая рука от кисти и до локтя заклеена мутной пленкой. Мама держит папу за локоть и указывает пальцем на его обмотанную руку, широко открыв рот в притворном удивлении.
Я смотрю на фотографию очень долго. У него на руке была татуировка? Но почему я ее не помню?
На лбу выступает испарина. Я вытаскиваю фотографию из кармашка альбома и засовываю ее в задний карман штанов. Как же я надеюсь, что его татуировка — это не то, о чем я думаю.
[1]Buenos días(исп.) – Добрый день.
[2] Carne (исп.) – Мясо.