Париж в это холодное зимнее утро был особенно прекрасен – он казался чистым и светлым, в воздухе пропархивал снег, и Рауль вздрагивал от холода, несмотря на тёплый зимний плащ. Жаклин, накинувшая похожий плащ, холода не чувствовала или делала вид, что не чувствует. В молочном небе кое-где виднелись голубые прожилки, по улицам спешили редкие прохожие, но их число всё увеличивалось. Впрочем, на Королевской площади было тихо и пустынно. Рауль уже успел понадеяться, что д’Орсан струсил и не придёт, но тут с противоположной стороны показалось двое молодых людей – тоже в тёплых плащах, широкополых шляпах с перьями и при шпагах.
– Доброе утро, господа! – д’Орсан изящно раскланялся, его спутник поклонился коротко и молча. Рауль и Жаклин тоже раскланялись, при этом д’Артаньян метнула в будущего противника поистине убийственный взгляд. – Разрешите представить: мой секундант, Этьен дез Эссар. С вами, граф Рауль де Ла Фер, я уже знаком. Правильно ли я понимаю, что вы являетесь секундантом господина д’Артаньяна?
– Совершенно верно, – кивнул Рауль и посмотрел на дез Эссара. Это был молодой человек, вряд ли старше Рауля, среднего роста, русоволосый, со светлыми глазами и неприметным, трудно запоминающимся лицом. Судя по фамилии, он был дальним родственником лейтенанта королевских мушкетёров, когда-то ставшего наставником д’Артаньяна. «Какая горькая ирония! Когда-то его родственник помог человеку, чью дочь сейчас может ранить, а то и убить его друга!» – подумал Рауль.
Противники времени даром не теряли. От предложения примириться оба решительно отказались, драться решили до первой крови. «Я не стану убивать вас, господин д’Артаньян, из сочувствия к вашей сестре!» – насмешливо крикнул д’Орсан, на что Жаклин пронзила его ещё одним огненным взглядом. Рауль понимал, что она хочет убить противника, верил, что она на это способна, но знал, что она не сделает этого, держа данное ему вчера слово.
Сердце Рауля колотилось, как бешеное, кроме того, дала знать о себе старая рана от кинжала. Молодой граф стоял, прижав руку к груди, и испытывал слабое облегчение от того, что знак к началу дуэли подал дез Эссар, а не он. Дышать стало тяжело, в глазах потемнело, Рауль дрожащей рукой отёр со лба пот и несколько раз глубоко вздохнул. Зрение прояснилось, и граф с необыкновенной ясностью увидел сражающихся.
Ему не раз приходилось видеть, как Жаклин фехтует с Анри или Леоном, да он и сам, когда достаточно окреп, упражнялся с ней в боевом искусстве, но сейчас д’Артаньян предстала перед ним в ином свете. Во время поединков с друзьями она была весела, отпускала шутки, сверкала глазами и зубами, смеялась одинаково звонко и при победе, и при поражении. Сейчас же она вновь превратилась в ту фурию, которая яростно сражалась с монахами в далёкой английской таверне, разбрасывала в стороны пасовавших перед её натиском королевских гвардейцев возле дворца и грозно метилась шпагой в шею капитану Леону на морском берегу.
Глаза Жаклин горели неистовым огнём, губы были сжаты, чёрные пряди парика то и дело падали на лицо, и девушка откидывала их резким движением головы. Она двигалась легко и ловко, уворачиваясь от ударов д’Орсана, а затем переходила в атаку, быстрая, словно молния, и столь же опасная. Рауль ощутил странный холодок в груди и на миг подумал, что такая Жаклин его почти пугает.
А вот д’Орсана Жак д’Артаньян, видимо, ничуть не пугал. Франсуа-Арман, как и предупреждал Рауль, оказался опытным противником. Он двигался почти так же легко и грациозно, как Жаклин, уворачивался так же искусно, как Анри д’Эрбле, и наносил удары так же яростно, как Леон дю Валлон. Рауль несколько раз бросил настороженный взгляд на дез Эссара, но тот стоял неподвижно, почти вытянувшись в струнку, и лицо его было непроницаемо – то ли он был уверен в победе своего приятеля, то ли не сильно переживал за него. Граф поневоле почувствовал зависть – сам он переживал очень сильно, сердце по-прежнему колотилось, а Жаклин в это время, как назло, совершив несколько ошибок, была вынуждена отступить назад.
Рауль охнул, когда шпага д’Орсана задела бедро девушки, и Жаклин с глухим вскриком не то присела, не то упала на холодные плиты. Но мгновение спустя она поднялась и бросилась в бой с удвоенной силой. Теперь уже Франсуа-Арман отступал, защищаясь от яростных выпадов противницы. Рауль подумал, что ещё несколько минут – и его сердце остановится от волнения. «Ну же, Жаклин! Вспомните, чему вас учил отец!» – мысленно воскликнул он, и д’Артаньян, словно услышав немой призыв, выполнила сложнейший приём, некогда показанный ей одним из лучших фехтовальщиков Франции. Один миг – и шпага, вылетев из руки д’Орсана, со звоном ударилась о плиты, а её хозяин со стоном схватился за рассечённую кисть.