«Ничего. В конце концов, не может же он курить вечно!» – пронеслось в мыслях.
И тотчас же далеко вверху послышались шаги и скрип ведущей в коридор двери.
– Так вот! – продолжила свой монолог я, – Если ты меня слышишь, то знай, я написала тебе ответ и оставляю его здесь, на ящике.
«С таким же успехом ты могла просто прокричать свой ответ в тишину лестничной площадки. Если злоумышленник тебя слышит, конечно. В его глазах ты ведешь себя более чем подозрительно. Ничего из твоей затеи не выйдет», – мысленно заявил пессимизм.
«Только в том случае, если у злоумышленника вообще отсутствует любопытство, или же если в данную минуту отсутствует он сам», – ответила я и кинулась обратно к Зинаиде Максимовне. Та все еще продолжала ковыряться в замочной скважине.
– Представляете, потеряла нужный ключ! И как только он от связки отсоединился? Вечно я что-нибудь забываю внизу в зале! В прошлый раз тоже этот ключ там оставила. Но тогда он у меня не висел на общей связке… Эх, старость не радость,– пробасила она, – Думала, может какой другой подойдет, у нас тут в ДК все двери одинаковые… Фигушки! Как неродные! Пойду, поищу. Может, в зале где остался… В крайнем случае, возьму у вахтера запасной. Подождите немного. Хорошо?
Обаяние режиссерши было, конечно, сильно. Я, конечно же, попала под его влияние… Но не настолько, чтобы не заметить всех этих странностей в её поведении. Откуда у неё вдруг черный маркер? Не ручка, не карандаш, не помада, на худой конец… Именно черный маркер… И в пачке от сигарет нет фольги. И вот, теперь она идет к моей записке. Похоже, ключи – только предлог…
«Ну конечно!» – тут же раздалось в мыслях, – «Ты так поглощена своей затеей с запиской, что теперь в каждом, кто мимо неё пройдет, будешь видеть преступника. Гениально! Вот уж у кого, выходит, настоящее раздвоение личности. То есть, твоя режиссерша, получается, борется сама с собой. Половина её хочет расследовать это дело и поэтому привлекает тебя к поискам, другая же половина – категорически против – «и так актеров в труппе много, на всех ролей не хватает». Эта вторая половина пытается тебя запугать и вынудить прекратить расследование. Тут, тебе говорю, не детектив, тут психиатр нужен!»
Ситуация действительно казалась странной. А может, режиссерша проверяла меня, прежде чем нанимать? Подложила записку, интересуясь, не трусиха ли я… Или, проверяя, смогу ли я вычислить, кто на самом деле написал эту угрозу. Эдакий экзамен на компетентность…
Сама Зинаида Максимовна только подтвердила мои подозрения, потому что вернулась с лестничной площадки подозрительно быстро.
– Знаете, дошла до ступенек, и передумала спускаться, – улыбнулась она, обнажая ровный ряд идеально белых крупных зубов (отчего я еще больше насторожилась: курящий человек, обладающий столь великолепной улыбкой, просто не может не вызывать подозрений), – Надо же, дожила до того возраста, когда во время каждого спуска с ужасом думаю о предстоящем подъеме, и даже не заметила этого. В общем, ну их, эти ключи. С дверью мы и так разберемся. Ничего ценного внутри все равно не храню.
После этих слов режиссерша привычно вздохнула, подняла свою ручищу, сжав её в кулак, и легонько стукнула ею по краю двери. С характерным треском ужасно расшатанного дерева, косяк вывихнулся и безвольно повис. Похоже, подобное вскрытие кабинету проводилось не в первый раз. Дверь со скрипом открылась и режиссерша гордо перенеслась вовнутрь, ничуть не страшась струящейся оттуда темноты и табачного смрада. Мгновение спустя Зинаида Максимовна щелкнула выключателем на настольной лампе.
– Прошу садиться, – жестом указав мне на стул, режиссерша заняла место за единственным в душной комнатушке столом.
Окно кабинета было плотно зашторено темной портьерой. Канцелярский стол, заснеженный ворохом бумаг, пять кресел, явно вытащенных из зрительного зала, приставленных спинками к этажерке, до потолка заставленной книгами. На противоположной от окна стене была натянута белая простыня. Советский проектор для просматривания слайдов стоял на подоконнике. Компьютера, конечно же, не было. В общем, странный кабинет. Одно слово: каморка.
Нет, все-таки ужасно странной была эта режиссерша. Что ж это за человек такой, который, в качестве капризной прихоти, согласен сломать дверь собственного кабинета? Или, как объяснить, к примеру, тот факт, что на привлечение к делу дорогостоящего детектива у Зинаиды Максимовны деньги есть, а вот на покупку компьютера – нет?
Окончательно запутавшись в происходящем, я предоставила пока инициативу ведения разговора собеседнице.
– Сколько вам лет? – спросила вдруг Зинаида Максимовна.