— Не переводи стрелки.
Настя не поняла.
— Объясни.
— Выгодоприобретателем ситуации ты выставляешь меня, на самом деле мое присутствие нужно тебе. Окажись на моем месте Султан, и помощь понадобилась бы другая.
— Слишком много о себе воображаешь.
— Можно поменяться, еще не поздно. Один звонок Гаруну с просьбой и адресом, и через пять минут твой приятель будет здесь.
— Он не мой приятель.
— Делаем вывод: в данный момент мое общество приятнее и надежнее.
В Настиных глазах мелькнуло что-то несогласное, в стиле, что небольшая опасность только бодрит, но дальше пикироваться со мной она не стала. Висевшим на двери полотенцем Настя вытерла выскальзывавшее у меня из рук тело подруги, затем выжала белье и побросала его в пакет с тряпками, некогда носившими гордое имя одежды.
— Чего встал? — Ядреным боком Настя толкнула меня в сторону выхода — Тащи ее в спальню.
Я принял Люську на грудь, перехватив под колени и спину — теперь чего уж бояться намокнуть после всего, что случилось.
Ощущения мне понравились. Большинство женщин мечтает, чтобы мужчины носили их на руках. Вопреки желанию и не подозревая об этом, Люська Теплицына очутилась в моих объятиях — в настолько бесстыжем виде, что, когда очнется, боюсь, мне несдобровать — и все же именно я сейчас был тем могучим и единственным, кто позаботится и не даст в обиду, кто обогреет, успокоит и защитит от жизненных невзгод. Картина маслом: рыцарь со спасаемой красавицей на руках. Запечатлеть бы эту сцену на камеру…
Ни в коем случае. Что-то воображение расшалилось так, словно мне жить надоело.
— Ты чего опять остановился? Новую пакость задумал? Я же сказала — в спальню!
— В какую? — Я качнул подбородком на две одинаковых двери.
С недовольно поджатыми губами Настя бросила пакет с Люськиными тряпками в стоявшую рядом со стиральной машинкой корзину для грязного белья, вышла и нажала на ручку ближайшей. Дверь отворилась.
— Сюда. Родительская заперта.
— Я же не знал.
— Мог бы попробовать.
Мог бы. Только как она это себе представляла?
— Если бы руки были свободны, — сказал я.
— А ты не жалуйся, — с непонятной злостью прошипела Настя. — Ты радуйся. Согласись, не часто такую красоту в руках держал?
— Не часто. — Я отвел взгляд.
С девушками мне, как правило, не везло, а с такими, как Настя и Люська-Теплица, особенно. Мы с ними обитали в параллельных мирах. Мой мир мне нравился, и все же у него был недостаток. В нем не было ярких девушек вроде Насти и Люськи.
Вообще-то, понятие «красота» — относительно. Настя красива, но бочку меда портило и снабжало неприятным душком потребительское отношение к парням. При этом она не считалась доступной или чрезмерно ветреной. У нее получалось оставаться независимой и даже самодостаточной, хотя я не думаю, что это ее радовало. Разговор о парнях, которых судьба награждает за роль ведущего в отношениях, и явный интерес к Гаруну сказали мне больше, чем Насте хотелось. Красота, к сожалению, не равна счастью, это как, например, «синее» и «короткое» — оба понятия служат для описания, но описывают разное. Синее может быть коротким, но не все синее обязательно короткое. Чаще наоборот. Сейчас я, конечно, имею в виду не синее и короткое.
А упомянутая для подначки «такая красота», которую я вряд ли часто держал в руках, то есть Люська Теплицына, относилась к тому же разряду синего, всеми силами старавшегося укоротиться. Люська могла бы работать моделью, ее лицо и фигура вызывали, в зависимости от пола глядевших, восхищение и зависть, а умопомрачительную пятую точку наш сокурсник Игорь почитал за отдельную личность, за глаза обращаясь именно к ней и называя «мадам Сижу». Многие посмеивались, что у мадам Сижу мозгов больше, чем у оборотной стороны медали — у самой Люськи Теплицыной. Люська давно могла жить отдельно — на съемной (за собственный или спонсорский счет) квартире либо замужем, воспитывая к этому времени пару-тройку детей. Добавлю: в ее годы и, главное, с ее внешностью. Но замуж не звали или звали не те, а снимать жилье за свои деньги казалось ей глупостью. И содержанкой выглядеть не хотелось — где-то глубоко внутри у Теплицы еще теплились зачатки совести. Впрочем, я могу ошибаться, и она просто боялась, что свалившаяся свобода превратит ее жизнь и жилье в проходной двор.
С мужским полом Люське не везло. На писаную красавицу со склонностью к «хочу всего и сразу» мужики шли косяком, но не воспринимали ее всерьез. В нужный момент срабатывал древний инстинкт, заставлявший гулять с красивыми, а в жены брать надежных, и претенденты тихо исчезали с горизонта. На счастье Люськи, рядом всегда оставалась очередь из ожидающих своего рейса, и на аукционе щедрости сногсшибательную (особенно на взгляд с кормы) яхту «Теплица» фрахтовал для приятного путешествия следующий олигарх местного разлива.