Неужели выгляжу столь жалким, что всем хочется меня облагодетельствовать?
— Спасибо, я сам.
В кармане друга затрезвонило. При взгляде на телефон его лицо посерьезнело, он обернулся к своим, вылетело несколько непонятных слов. Бросив партнерш и прочие занятия, все кавказцы ринулись в прихожую. Возникшая рядом Мадина не слышала начала фразы и переспросила брата по-русски:
— Что случилось?
— У Шамиля проблемы с…
Покосившись на меня, он не закончил фразу.
Шамилем звали неуемного родственника, он тоже был студентом, но почему-то не удосужился почтить присутствием сегодняшнее мероприятие. Впрочем, я был только рад. Из-за таких Шамилей нормальные ребята вроде Гаруна скопом зарабатывали репутацию подонков. В семье любого народа есть пена на волнах огромного моря, которую видно в первую очередь. За границей о россиянах судят по выходкам богатеньких мажоров и пляжно-алкогольному быдлу, а о кавказцах у нас — по таким как Шамиль. Снова он попал в переплет, и потребовалась помощь других, нормальных, чтобы вытащить из передряги, в которой, наверняка, он оказался по собственной воле. Тоже традиция — своих надо спасать потому, что они свои, какими бы ни были. «Наших бьют» — не кавказское изобретение, но на Кавказе возведено в абсолют.
Все присутствовавшие парни деловито одевались-обувались, на меня старательно не обращали внимания.
— Могу чем-то помочь? — бросил я понесшемуся к выходу другу.
— Не в этом случае. Ты же понимаешь.
Да, я понимал.
Глава 3
Дружба началась давно. В далеком южном городке наши семьи жили на одной лестничной площадке. Моих бабушку с дедушкой туда забросила судьба в лице ЦК КПСС, в перемешивании многонациональной страны создававшей единый советский народ. В расчеты вкралась ошибка, и пошла такая «дружба народов», что всем поплохело. Когда последствия «дружбы» угрожали моей семье, соседи-дагестанцы предлагали провести ночь у них. На появившийся в первый раз вопрос «Почему?» они отводили глаза — на эти ночи планировались погромы по национальному признаку. Предупредить и защитить старались многие из местных. Впрочем, серьезных инцидентов в нашем городе не случилось, глобальные неприятности ушли в прошлое, а настоящая дружба осталась.
Сначала мы играли дома, а после прибавления в обеих семьях игры переместились во двор. Гарун нередко спасал меня от уличной шпаны, что смотрела на форму носа, а не на внутренние качества. Бывало, и я вступался за приятеля, когда происходило наоборот, и чужих не устраивала именно высоко задранная планка его принципов, которые мешали поступать с другими по-старобасенному «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать». Тогда нам доставалось обоим, а дружба с каждой передрягой крепла.
После рождения сестренки мои родители стали искать работу в центральной или северо-западной России, и мы переехали в тихий городишко, откуда я вскоре отправился на учебу в областной центр. Переписка с другом продолжалась. Через некоторое время Гарун поступил в один институт со мной, мы вновь оказались вместе, и помогать другу выпутываться из затруднительных ситуаций, когда местным не нравилась его форма носа, доводилось уже мне. Ситуация перевернулась.
Мы были как братья. И не надо этого дурацкого «как». Братья. Когда вдвоем. Если же Гарун оказывался в окружении земляков… Внешне ничего не менялось, но я отчетливо видел, как дань зову крови не дает ему быть собой. Сейчас он умчался защищать своих, путь даже неправых. Я остался. Это не моя война. А если моя, то сегодня я вряд ли выступил бы с ним плечом к плечу.
Музыкальный центр по-прежнему завлекал красивой мелодией, но настроение сломалось. Танцы отпали — единственным представителем сильной половины человечества остался я, а своим кавалером ни одна из девиц меня не видела. За исключением Мадины. А ее своей дамой не видел я.
Предпочтя пассивное наблюдение ненужной активности, я опустился на одно из освободившихся мест. К этому времени большинство девиц было навеселе, некоторые настолько, что не заметили массового исхода кавалеров. Они с трудом водили глазами в поисках места, где бы свить временное гнездышко умученным танцами и алкоголем телам. Продолжение развлечений требовалось считанным единицам, а главной пантерой в стае ненасытных хищниц оставалась Мадина.
— Предлагаю сыграть в твистер.
На месте недавних танцев немедленно расстелили простыню с рядами разноцветных кружков.
— Кваздапил, чего в стороне сидишь? Давай, сюда иди, самое веселье начинается.