Я достаю телефон из сумки и набираю эсэмэску своему боссу, неофициальному, конечно.
«Она на крыше. Справлюсь сама».
Ключи бренчат в моей руке, когда я открываю подъездную дверь. Ответ приходит спустя некоторое время. Он велит, чтобы мы вернулись сразу же, как только пройдет очередной приступ.
В последнее время они заметно участились, но она никогда не доходила до самоубийства. Ей просто не хватало смелости, да и гордость мешала. Она рассказывала мне, что с помощью приступов ей нравится находиться на грани жизни и смерти, что она не сломалась. Точнее не позволила ему – на этот раз действующему одному – показать, что сломалась.
– Это ребячество, в неком роде, – призналась она. – Ты идешь на крышу, пролазишь через ограду, ломаешь замок с помощью какой-нибудь железки. Выходишь, и – бум! – вся твоя прожитая жизнь как на ладони. Можешь ходить по краю или осматривать окрестности, которые вдали-вдали от тебя. Но, как для меня, ходить по краю куда познавательней. Знаешь, сколько мыслей пролетает в твоей голове тогда? Прекрасных и порочных.
Знаю, я все это знаю.
И поэтому иду к ней. Я знаю, что ей нужен кто-то вроде меня, потому что в ее ситуации мне хотелось поговорить с тем, кто хоть отчасти понимал меня. В мое время таковых не было. Ирины было достаточно, но все равно в какой-то момент мне хотелось бросить все. И себя тоже.
Погода сегодня ветреная, но жаркая; я снимаю каблуки, чтобы подняться по лестнице. Сгибаюсь и пролезаю на крышу. Слышу строчки:
Целуй меня,
Пока лучи не целятся в нас,
Пока еще мы что-то чувствуем,
Пока мы еще здесь.
Целуй меня.
Я ненавижу, когда ты так нужен.
Потом ведь все намного может быть хуже…
Ты выдыхаешь: у нас есть час, час.
Один час.
Твои руки теплы, значит, выстрел будет метким.
Будут четки круги на воде, и тонкой веткой
Я останусь смотреть, как они летят стремительно вниз.
Научи меня так, please.
И я буду молчать, никогда нигде об этом…
Я не буду бояться остаться один на один
В этой комнате цветных пелерин.
Тобою связанных на мне пелерин.
Когда я подхожу к ней, она тихо вздыхает и садится на край. Я перекидываю ноги и сажусь рядом с ней.
– Опять на краю? – спрашиваю спокойно.
– Опять на грани.
После маленького молчания я произношу:
– Пора заканчивать с этим.
– Ты так считаешь? – она поворачивает ко мне свое лицо, и я вновь вижу себя. Те же большие опустошенные глаза. Ту же больную ухмылку на устах. Волосы, которые давно не причесывали, и одежду, висящую мешком на ее теле.
Ее взгляд нуждается в помощи, но не только в моей, а в мужской. Чтобы ее погладили по волосам, прижимали к сильному телу и не отпускали. Дать надежду, что когда-нибудь все будет хорошо. Но не обрывать ее, как это было со мной.
– Кто он? – тихо и восторженно спрашивает она. – Кто этот парень?
Я отворачиваю голову и снова смотрю на крыши домов.
– Нет никакого парня.
– Нет, он есть, – упрямо заявляет она. Еще одна общая черта наших характеров. – Ты бы видела, с какой жадностью и нежностью ты смотрела на меня.
Я вздыхаю, пытаясь перебороть чувство все ей рассказать. Она должна знать. Ее увлечет в этом мире хоть что-то, кроме лазание по крышам.
– Он женат, – все-таки отвечаю я, – и у него есть дочка. Ничего не может быть.
Мне кажется, она догадывается кто этот парень.
Однажды я оставила свою сумочку у них в квартире. Ее отец поехал меня обучать стойкости разума. Мне ничего не разрешили взять с собой, аргументировав это тем, что в моей голове находятся самые нужные вещи, начиная с хороших до плохих.
И когда мы вернулись из какой-то глуши, я заметила, что наша с Ильей фотография – да-да, я храню ее – лежала не вверх ногами, а вниз.
Но тогда я не особо обратила на это внимания, потому что не хотела смотреть на картинку.
– Все возможно, если оторвать свой зад и действовать в правильном направлении, – Алена идет к лестнице, босиком.
Я оторвала свой зад, именно поэтому и мщу ему. Он поймет и почувствует всю боль, которую принес ей. Но не мне. Я пережила это и не хочу, чтобы кто-то еще пострадал.
***
После того, как я обговорила следующие шаги с боссом, я отправляюсь в ресторан. Олег попросил проконтролировать новых рабочих в нашем новом ресторане.
Паркую машину и иду к входу. Услужливый рабочий отрывает передо мной дверь, но я в тот же миг замираю, услышав разговор:
– Ты слышал от нее какие-нибудь новости?
– Нет. И слышать не хочу. Скорее всего, она сошла с ума, – тембр и манера говорить до жути мне знакомы. Голос стал чуть глуше, чем когда мы были подростками, но осталась все та же сладость. На миг я могу представить, как он сейчас выглядит. Высокий рост, атлетическое телосложение скрывает мышцы, черные волосы иногда спадают на лицо, и глаза: зеленые с голубыми крапинками, смотревшие в твои самые темные уголки сознания.
Мне нужно сматываться.
Я быстрым шагом вхожу в зал и обсматриваю его. За столиком посередине сидит Илья. Черт возьми, ну он-то что здесь забыл?! Сзади себя слышу приближающиеся голоса и понимаю, что не успею убежать в помещение для персонала.
***
Еда здесь просто восхитительная. Теперь я понимаю, почему рестораны Олега так знамениты. Свинина, панированная с красным полусладким вином и запеченный картофель – это нечто.
Я посылаю в рот очередной кусок, и сквозь тихую классическую музыку слышу тяжелые шаги каблуков. И почему-то мне кажется, что идут именно ко мне. Я поворачиваю свою голову к выходу и вижу то, чего и подавно не ожидал. Катины легкие кудри на волосах подпрыгивают в такт ее шагам, ладони сложены в кулаки, ногти впиваются в кожу, уверен, они скоро ее продырявят. Но это не самое главное. Ее взгляд. Он направлен строго на меня. В глазах мечутся ненависть, смущение, и – скорее всего, показалось – страх.
Она приблизилась к столу, и присела ко мне на колени. Ошеломленный я выронил вилку, которая со звоном упала на тарелку.
Катя взяла мое лицо в руки и, прежде чем я что-либо понял, тихо произнесла:
– Прости.
Дальше она поцеловала меня. Спустя пять лет горьких страданий и обвинений. Ее губы были словно глотком свежего воздуха. Я оторвался от нее, вдохнул запах Катиных духов и, положив руку на затылок, притянул к себе вновь. Она провела подушечками пальцев по моей шее, отчего по моему телу прошел ток. Бешеный и быстрый. Проникнув языком в ее рот, я испытал наслаждение, когда мы встретились. Старые «мы». Молодые, озабоченные и ненавистные.
Но я не чувствовал себя в прежних, любящих объятиях. Я был словно в объятиях льда.
Неожиданно Катя оторвалась от меня. Одной своей рукой она закрыла свой рот, а второй оттолкнула меня за плечо. Я поднял свой взгляд на ее глаза и увидел слезы. Они были вызваны болью, я не знаю почему. Возможно, это было из-за смерти ее родителей, или она испытала все те чувства, которые я перенес сейчас.
– Катя…
Она покачала головой. Встала с моих коленей, быстро поправила юбку, не поднимая глаз от пола, и ушла в помещение для персонала.
Вот так просто.
***
«Ты придешь сегодня в бар “Трои”, и меня не волнует, что ты не сможешь. В 21:30».
В какой-то момент я рассмеялась. Истерически.
Его властный тон передался мне даже через смс. Возбуждение и ностальгия сразу накрыли мой разум. Я сглупила. Повела себя как дура. Подойти к своему бывшему и поцеловать его, чтобы скрыться от другого своего бывшего. Это верх идиотизма. Наверное, именно поэтому я и смеялась.