От Маюшки тоже получил письмецо. Она — славная, и мы с тобой, конечно, счастливейшие из родителей. На полное её обеление я не рассчитываю, и, в лучшем случае, ей придётся поселиться где-нибудь в глуши. Там-то мы и поселимся, я думаю, вместе. Но лучше не гадать о будущем — там видно будет.
Письмо её подруге Нюсе я написал и вчера получил его обратно с пометкой: адресат выбыл. Что сие означает — не знаю.
Иринка продолжает пребывать у Н. и Веры[221] По-видимому, там — никаких осложнений. Во всяком случае, ей остаётся уже недолго — как-нибудь доживёт до получения диплома. Она у нас молодец.
Очень сочувствую твоему одиночеству, но конечно, это лучше, чем если бы хорошие люди стали прибывать. Поскучай ещё немного, теперь уже, может быть, недолго. Маюшка намекает, что твоё дело усиленно пересматривается. Я считаю это весьма вероятным.
У нас тут гостит один любопытный человек[222]. Он тоже бывший чего-то, грамотный инженер и вообще — неглуп. Но весь вечер вчера он с большим увлечением и знанием дела рассказывал мне о Талмуде, и на мой прямой вопрос, верующий ли он еврей, ответил утвердительно. Мой приятель, у которого я его встретил[223] — человек с астрономическим стажем революционной деятельности, слушал его с увлечением и поддакивал. Это тоже знамение времени. Или безвременья?
Хочу увидеть Москву, потереться между людьми и понять, что происходит.
Будь здорова, родная, береги себя — ты нужна и мне, и детям, и другим.
Целую крепко, и до скорого свидания. Твой Алёша.
Приснилось мне, что мы с тобою
Толпой врагов окружены,
Что мы измучены борьбою,
Что мы на смерть обречены.
Ты ранен, истекаешь кровью,
Надежды нет тебя спасти,
А я с бессильною любовью
Тебе шепчу: прости, прости.
Я чувствую, как под рукою
Всё тише, тише сердца стук.
С какой мучительной тоскою
Я на тебя гляжу, мой друг.
Я холодеющие руки
Хочу дыханием согреть,
Хочу, чтоб не было разлуки,
Хочу с тобою умереть.
Но смерти лишних жертв не надо,
И нет ей дела до любви.
Отняв последнюю отраду,
Смерть приказала мне: Живи!
Я пробудилась, но рыданья
Я долго не могла унять,
И миг последнего свиданья
С невольным страхом стала ждать.
Тот миг настал, и до могилы,
Пока на свете я живу,
Мне не забыть того, что было,
И не во сне, а наяву.
Но я переживу все муки,
Я буду долго-долго жить,
Чтоб взять потом оружье в руки,
Чтобы убийцам отомстить.
Я не знаю, жив ты или нет,
Но сегодня злой осенний ветер
Мне принёс безжалостный ответ,
Что тебя давно уж нет на свете.
Умные, чудесные глаза
Смертный холод замутил, быть может,
И моя горючая слеза
Твой глубокий сон не потревожит.
Сердце беспокойное молчит,
И замолк навеки голос милый,
Только злобно вороньё кричит
Над твоей безвременной могилой.
О Боже, я в тебя не верю,
Не славлю мудрого Творца,
И для меня закрыты двери
В страну, где счастью нет конца.
Закрыты двери в край забвенья,
Где нет ни горя, ни утрат,
Где людям радость утешенья
Дарит Твой мудрый, кроткий взгляд.
Душе усталой, одинокой,
Слабеющей в мирской борьбе,
Так сладок веры сон глубокий.
Молитва жаркая к Тебе.
О Боже, дай блаженство веры,
Неверью моему прости
И дух, измученный без меры,
Направь по верному пути.
Я хочу умереть, я хочу умереть,
Чтоб не думать, не знать, не смотреть,
Чтоб рабыней не быть, палачам не служить,
Не страдать, не терзаться — не жить.
Дай мне, Господи, силы покончить с собой,
Не могу я бороться с судьбой,
Я разбита и смята в неравной борьбе,
Не нужна ни другим, ни себе.
Не желаю простить, не могу отомстить,
Я способна лишь злобу таить,
И бессильная злоба терзает меня,
Разрастается день ото дня.
Нет надежды на волю, и нечего ждать,
Путь простит меня бедная мать,
Пусть простит и поймёт, пусть поймёт и не ждёт,
И дочь свою пусть не зовёт.
Путь умрёт в моём сердце немая тоска
По тебе, мой замученный друг,
Пусть укроет меня гробовая доска
От земных, нескончаемых мук.
Не судьба, дорогой, быть с тобою вдвоём,
Разошлись наши в жизни пути.
Укрепи меня, Боже, в решенье моём,
Дай мне силы из жизни уйти.