Потерпи бедняжка, я и тебя спасу, мне лишь нужны силы. А они нуждались в подпитке.
Себастьян же оказался настолько сильным источником, что его жизнь утолила бы мой голод на весьма продолжительное время. Прервать контакт со своей жертвой — значит потерять начало того клубка чувств, который я так бережно раскручивала.
Ускорив темп, я впилась ногтями в живот Себастьяна, оставляя на кожи красные полоски ран. Эмоции переполняли мою сущность. Они рвались наружу, желая довести мужчину до сумасшествия, подчинить его волю и отравить пока еще принадлежавший ему разум.
С каждым новым движением я чувствовала, как его жизненная сила перетекает в меня, подпитывая тело новой опьяняющей энергией, растекающейся по телу. Я насаживалась на его огромный член, и изнывала от восхищения и желания испить Себастьяна до последней капли. Хотелось рычать от удовольствия. Настолько сладок был вкус его жизни, его греховности, стремлений причинять боль даже в сексе. И если бы не связанные руки, обхватившие сейчас ремни, мне бы пришлось не сладко. Я так и читала в глазах Себастьяна, как ему не нравиться быть снизу, как ему не терпится оказаться сверху и войти в меня с безудержной ярость и желании. Причинить мне больше боли, оставить след от ножа на тонкой шее, отрезать прядь волос и вдохнуть ее запах, а потом заставить меня их съесть, давясь ими, как кошка собственной шерстью.
Вот только мой разум оказался хитрее его похоти. Эта игра от начала и до конца должна идти по моим правилам.
Оргазм накрыл меня яркой вспышкой буйствующего цунами, захлестывая волнами последних капель жизни, которые я забирала у Себастьяна. Он и не понимал, что с ним происходит, вяло трепыхался подо мною и смиренно затихал без сил проваливаясь в сон.
Я оставила ему пару часов, как раз до рассвета.
Слезая со своей жертвы, я еще немного полюбовалась на деяние рук своих.
Но, собрав вещи, я быстро оделась и развязала ремни на его руках. Себастьян сложил ладошки и положил их под голову. Не иначе видит во сне как какая-нибудь служанка, виляя бедрами подносит ему огромную порцию вкуснейшего пива.
Спи, малыш, наслаждайся своим последним сном!
За стеной вновь раздались крики. Несчастная просила о пощаде.
Боясь, что не успею, я быстро подхватила свою сумку и выскользнула из номера. Коридор был пуст, без малейшего сомнения я подошла к соседней двери и деликатно постучала. Оттуда уже не доносились девичьи стоны, и на мгновение я испугалась, что опоздала.
Дверь рывком открылась передо мной, за ней стоял огромный бугай, казалось втрое больше меня.
– О, еще одна сучка! – пьяно отрыгнул он пивом, вызвав у меня очередную волну омерзения. – Решила присоединиться к моему веселью?
За его спиной, на полу валялась лишенная чувств девочка, лет пятнадцати. На ее обнаженном теле уже начали проступать синяки.
– Мраз-зь, – прорычала я. – Она же еще ребенок!
В такие моменты я плохо контролировала себя.
Что-то в моих глазах отпугнуло амбала, он отступил на шаг, ровно на этот же шаг я приблизилась к нему.
– Имею право. Она моя жена, – словно оправдывался он, но я не желала слушать.
– Значит, станет вдовой. Думаю, так ей будет лучше! – прошипела я.
Еще один шаг и мои руки легли ему на шею, чтобы большими пальцами вдавить кадык в горло, ломая шейные кости, хрящи, разрезая их осколками артерии.
Как хорошо, что после Себастьяна я сытая, и очень сильная. Жаль правда, что приходиться растрачивать ценную энергию, так быстро.
Огромный мужик упал на колени, хрипя кровью и сдыхая под моими руками. Ненавижу таких как он.
Едва с мучителем несчастной было покончено, я отошла от него и и приблизилась к девчонке. Она так и не пришла в себя, но ее тихое дыхание, говорило о теплящейся в ней жизни.
Вблизи, она была еще младше, чем мне казалось ранее. Четырнадцать, если не тринадцать. Черт бы побрал эти дурацкие обычаи раннего замужества, тем более за таких, как этот!
Встав, на прощание я пнула ногой остывающее тело уже покойного мужа бедняжки и вышла из их номера, прикрыв за собой двери.
Спускаясь по лестнице, я кинула взгляд туда, где некоторое время назад сидел приятель Себастьяна. Он в полной отключке лежал на столе среди высушенных бутылок и грязной посуды, издавая невообразимый по громкости храп. Я мысленно вздохнула, с облегчением представляя, как этот придурок отпускает в мой адрес очередные сальные шуточки, распускает руки и заставляет сесть к нему на колени, как дешевую потаскуху. Завсегдатаи этого злачного места любили скрашивать вечера “ночными птичками”, позволяющих делать с собой все, что угодно. Но я не относилась к их числу, я сама выбирала себе мужчину, прегрешения которого манили меня больше всего. Имея свой запах, каждое преступление вызывало во мне абсолютно разные сексуальные предпочтения. Я будто бы проникалась желаниями своих визави, заставляла испытывать удовольствия, порой, сводящие с ума.