Примеч. С этим выражением: ездить подле стремени должно сравнить древнейшее: ходить по ком-нибудь, которое также означало сыновнее отношение младшего к старшему; так, про Игоря сказано: «Игореви же взрастшу, и хожаше по Ользе, и слушаше его»{12}.
2) Младший имел старшего господином, был в его воле. «Велми рад, господине отце, — говорит Ростислав Мстиславич дяде Вячеславу, — имею тя отцем господином, яко же и брат мой Изяслав имел тя и в твоей воли был»{13}. Или: «И на том целова крест Володимирич к Святославу, яко имети ему его в отца место и в всей воли его ему ходити»{14}. Или: «И поча ему помогати Шварно князь и Василко, нарекл бо бяшеть Василка отца себе и господина»{15}.
3) Младший смотрел на старшего: «Они же вси (рязанские князья) зряху на Ростислава, имеяхуть й отцем собе»{16}. Или: «А к тестю своему Рюрикови крест бяшеть целовал (Роман Мстиславич) перед тем, како ся ему Олгович боле того лишити, а в его воле быти и зрети нань»{17}.
В. князь имел право судить и наказывать младших членов рода. Ростислав. Юрьевич говорит Изяславу Мстиславичу: «А ты мене старый, а ты мя с ним и суди»{18}. Святополку как старшему в роде поручено было от совета родичей наказать Давида Игоревича: «Яко бе Давидова сколота; то иди, ты, Святополче, по Давида, и любо ими, любо прожени»{19}. «Мстислав Владимирович поточи полотьскии князе… еже преступиша хрестьное целование… заточени были… зане не бяхуть его воли и не слушахуть его, коли е зовяшеть на Рус-кую землю в помощь»{20}. Однако в. князь не мог лишить волости младшего князя или наказать его другим каким-нибудь образом по произволу, без обличения в вине; князья говорят Святополку Изяславичу: «Чему еси ослепил брат твой? Аще бы ти вина кая была нань, обличил бы еси пред нами, и упрев, сотворил ему»{21}. Ростиславичи говорят Боголюбскому: «А нам путь кажеши из Руськой земли, без нашей вины»{22}, след., они признавали право в. князя лишить волости, если младший провинился. Наконец, младший должен был соглашаться на распоряжения старшего без возражений, не имел права подавать совета старшему, и когда последний спрашивал его мнения, то считал это за большую для себя честь и снисхождение; когда Изяслав Мстиславич спрашивал совета у младшего брата своего Ростислава, тот отвечал: «Брате! Кланяютися, ты еси мене старей, а како ты угадаеши а яз в том готов есмь; аже, брате, на мне честь покладываешь, то яз бых, брате, тако рекл»{23} и проч.
Из этих свидетельств легко можно заключить, какую обширную власть имел старший в роде над младшими; но те же самые родовые понятия, которые придавали ему такое высокое значение, те же самые понятия стесняли его власть, ограничивали ее в пользу младших членов, а именно: старший в роде до тех только пор сохранял власть, пока сам свято исполнял свои отеческие обязанности, т. е. пока не отделял своих интересов от интересов целого рода, пока не переставал смотреть на каждого младшего, как на собственного сына, не делая никакого различия между ближними и отдаленными родичами, сохраняя между ними строгую справедливость.
Как же скоро старший в роде пренебрегал своими отеческими обязанностями, как скоро предпочитал собственные выгоды, выгоды детей своих интересам родичей, то он терял свое значение старшего и отца, все его права, равно как обязанности младших к нему, рушились, его власть заменялась или общим родовым советом, или, в случае раздора между князьями, каждый из них действовал, защищал свои права как умел и как мог.
Так, когда Всеволод Ольгович, доставши киевский стол, пренебрег интересами рода Святославова, которого был старшим, и для выгод собственного сына искал дружбы Мстиславичей, не давал хороших волостей братьям, то последние сказали ему: «Ты нам брат старший, аже ны не даси, а нам самим о соби поискати… и не любяхуть сего Ольговичи, братья Всеволожа, и поропташа нань, оже любовь имееть с Мьстиславичи с шюрьями своими, а с нашими ворогы, и осажался ими около, а нам на безголовие и безъместье и собе»{24}. Так, Ростислав Юрьевич, видя несправедливость отца, не давшего ему волости, отступил от него и обратился ко врагу его Изяславу Мстиславичу; последний при этом случае говорит, что отец Ростислава Юрий старше их всех, но что они, младшие, не могут признать этого старшинства, ибо Юрий не исполняет своих обязанностей в отношении к ним, и что он, Изяслав, принял в таком случае старшинство на себя и клянется выполнять свои отеческие обязанности: «Всих нас старей отец твой, но с нами не умеет жити, а мне дай Бог вас, братью свою, всю имети и весь род свой в правду, ако и душю свою»{25}.
Наконец, младшие отказывали в повиновении старшему, если тот хотел обращаться с ними не по-родственному, не как с сыновьями, а как с подчиненными правителями, подручниками. Так, Мстислав Ростиславич говорит Андрею Боголюбскому: «Мы тя до сих мест акы отца имели по любви; аже еси с сякыми речьми прислал, не акы к князю, но акы к подручнику и просту человеку, а что умыслил еси, а тое дей, а Бог за всем»{26}.
Обязанность старшего блюсти выгоды своего рода, иметь всех своих родичей «ако и душю» не позволяла ему считать себя полновластным владельцем родовой собственности, располагать ею по произволу, он был только совладельцем с младшими родичами и распоряжал волостями сообща с ними; этим объясняются множественные формы, встречаемые в летописи, — посадиша, выгнаша и проч., которыми означается распоряжение целого рода, хотя, по-видимому, действует один в. князь, напр., «преставись Вячеслав, сын Ярославль, в Смоленске, и посадиша Игоря в Смоленску»{27}. Вот почему старший в роде, бывший другим в отца место, по занятии старшего стола делал ряд с младшею братьею касательно распределения родовой собственности: «Вячеслав же посла по Святослава по Всеволодича, река ему: «Ты еси Ростиславу сын любимый, тако же и мне; а поеди семо ко мне, перебуди же, у мене Киев, доколе же придеть Ростислав, а тогда ряд вси учиним»{28}. Или: «Иде Святослав к Любчю и призва к собе братью свою, Ярослава, Игоря, Всеволода; ряды ему деющю, еде же удеяся велико зло в Киев и проч.»{29}.
При этих рядах определяли не только, какому князю владеть какою волостию, но также известные правила, с которыми должны были сообразоваться князья в своем поведении, напр.: «Молвяше же Романови Святослав: «Брате! Я не ищу под тобою ничего же, но ряд наш так есть: оже ся князь извинить, то в волость, а муж у голову»{30}. После, когда права разных князей на старшинство запутались, то князья делали друг с другом ряды — если кто-нибудь из них получит старшинство, то чтобы отдал другому какую-нибудь область: «Святослав же нача слати к Ярославу с жалобою, река ему: «На чем еси целовал крест, а помяни первый ряд; рекли бо еси, оже я сяду в Киеве, то я тебе наделю, пакы ли ты сядеши в Киеве, то ты мене надели; ныне же ты сел еси, право ли, криво ли — надели же мене»{31}.