Кардинал Роберт не обладал дипломатической тонкостью своего предшественника. Он сразу же блокировал Болонью, пытаясь голодом принудить ее жителей к сдаче, опустошил всю сельскую округу и позволил своим наемникам грабить и убивать сколько душе угодно. Крайней точки зверства достигли тогда, когда воинам позволили напасть на соседний город Чезену В результате резни погибло 4000 мужчин, женщин и детей. Болонья, однако, продолжала держаться. Перемирие было заключено лишь после того, как папа прибыл в Рим.
Все это могло только отсрочить дело, как то и произошло в последний момент из-за просьбы об арбитраже от королей Англии, Франции и Арагона. Все обстоятельства такого рода привели к тому, что отъезд из Авиньона произошел в конце концов лишь через четыре с половиной года после того, как Григорий объявил о нем. Это могло случиться еще позже, если бы не вызывавшая ужас юная доминиканская монахиня Катерина Бенинкаса, более известная как Екатерина Сиенская, которая объявила в Авиньоне, что необходим новый крестовый поход против мусульман, одновременно призвав Григория возвратить папство на его историческую и духовную родину[174]. Наконец он выехал с кардиналами и двором 12 сентября 1376 года, сделав первую остановку в Марселе, где их ожидали корабли, предоставленные королевой Иоанной и другими правителями. Почти сразу небольшая флотилия попала в жестокий шторм и лишилась нескольких судов. Уцелевшим потребовалось два месяца, чтобы достичь Корнето, откуда они медленно двинулись вдоль побережья по направлению к Остии, а затем по Тибру в Рим. Наконец во вторник 13 января 1377 года Григорий сошел на землю.
Папство возвратилось в Рим. На этот раз оно там осталось. Больше курия никогда не покидала город. Однако Италия, в которую она вернулась, хотя и не изменилась в некоторых отношениях, в других радикально отличалась от той страны, какой она была семьдесят лет назад. Единство выглядело недостижимой мечтой более, чем когда бы то ни было: гвельфы и гибеллины, о первоначальных причинах ссоры между которыми уже забыли, продолжали противостоять друг другу, и кровь лилась по-прежнему обильно и бесполезно. Однако за семь десятилетий без папы или сильного императора расстановка сил изменилась, другим же водоразделом стала Черная смерть, в то время как настоящее оказалось еще более подвержено воздействию перемен. Светский, пытливый дух, который теперь набирал силу в Италии, не был чем-то новым. Его истоки восходят к Рожеру Сицилийскому и окружавшим его греческим и арабским мудрецам, Фридриху II и его соколам, Манфреду и его трубадурам, Арнольду Брешианскому и схоластам, богословам и законоведам Болоньи и Салерно. Но XIV столетие породило нечто новое — в политической сфере Кола ди Риенцо и тиранов на севере Италии; в культурной — Данте[175], Петрарку, Боккаччо и гуманистов[176] — и в то же время ограчинения со стороны папства, которые столь долго препятствовали прогрессу, неожиданно исчезли. Ренессанс стоял на пороге.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ.
Laetentur Coeli!
(1378-1447)
Однако история с пребыванием в Авиньоне была еще далека от завершения. Огромная папская бюрократическая машина не могла быть разобрана и перевезена за несколько недель. Папы могли возвратиться на берега Тибра, однако многочисленные департаменты их канцелярии остались на берегах Роны вместе с великолепной библиотекой и основной частью архивов, которые теперь занимали целое крыло дворца. Среди этих департаментов был и тот, что имел дело с финансами, за четырнадцать месяцев понтификата, которые еще оставались Григорию XI, все расходы обеспечивались за счет поставок золота из Авиньона. В сущности, из всего огромного штата папских чиновников лишь сравнительно немногие, преимущественно из числа высокопоставленных, приехали с Григорием в Рим. Подавляющего большинства, многих сотен клерков, счетоводов, секретарей и писцов, там пока не было. Среди таковых оказалось добрых полдюжины кардиналов, имевших поручение продолжить попытки посредничества между королями Англии и Франции. Коротко говоря, Авиньон после отъезда папы отнюдь не выглядел грустным и покинутым, как это можно вообразить, хотя вряд ли кто-то мог представить и новый, пусть и несколько сомнительный, образ жизни, который ожидал город.
174
Ее не следует путать с другой христианской святой, Бригиттой Шведской, которая требовала того же от Урбана V и является ныне (с 1999 года) святой покровительницей Европы.
175
Это верно лишь отчасти, ибо в основном как поэт и мыслитель Данте сложился, конечно, еще в предшествующем, XIII столетии. —
176
Точнее, и других гуманистов, ибо Петрарка и Боккаччо также относятся к их числу. —