Лишь в Венеции дела обстояли иначе. 22 марта 1848 года венецианский юрист Даниэле Манин и его сторонники заняли арсенал и забрали все хранившееся там оружие и снаряжение. Затем Манин с триумфом прошел по пьяцца, где официально провозгласил возрождение Венецианской республики, уничтоженной Наполеоном пятьдесят лет назад. Австрийский губернатор подписал акт о капитуляции, пообещав, что все австрийские войска немедленно покинут территорию республики. Но теперь Венеция осталась одна. Единственной ее надеждой был Манин, которому в августе она предложила принять диктаторские полномочия. Он отказался. Тем не менее Венецианская республика продолжала сражаться под его единоличным руководством всю зиму — храбрость венецианцев не слабела, но отчаяние усиливалось.
Для всех итальянских государств quarantotto[305] — 1848 год — имел очень важное значение. В стратегическом отношении ситуация изменилась мало. Австрия сохранила контроль над большинством своих территорий. Однако в политическом плане произошли серьезные изменения — иным стало настроение народа. В начале года большинство патриотически настроенных итальянцев думало об избавлении от австрийской оккупации; когда же год подошел к концу, главной целью — повсюду за исключением Венеции — стало уже объединение Италии. Ветер перемен ощущался всеми. Казалось, что давняя мечта итальянцев наконец готова осуществиться. Началась эпоха Рисорджименто.
Поспешный отъезд папы застиг Рим врасплох. Первый министр папского правительства Джузеппе Галлетти, старый друг Мадзини, который после амнистии возвратился в Рим и стал преемником убитого Росси (проявив при этом немалую смелость), первым делом отправил делегацию в Гаэту, чтобы убедить Пия IX вернуться. Лишь когда тот отказался дать посланцам аудиенцию, Галлетти объявил о созыве Римской конституционной ассамблеи в составе 200 выборных членов, которой предстояло собраться в городе 5 февраля 1849 года. Времени оставалось мало, но нужда в решительных действиях была велика, и 142 депутата в должном порядке явились во дворец Канчелляриа в назначенный день. Всего через четверо суток, в два часа ночи, ста двадцатью голосами при десяти против и двенадцати воздержавшихся было принято решение положить конец светской власти папы и установить в Риме республику. Наиболее влиятельной личностью в этой ситуации оказался авантюрист по имени Джузеппе Гарибальди, которому на тот момент исполнился сорок один год.
Родившийся в 1807 году в Ницце (этому городу предстояло войти в состав Франции только в 1860 году), Гарибальди, как и Мадзини, был пьемонтцем. Он начал свою трудовую жизнь в качестве моряка на торговом судне, а в 1833 году стал членом общества Мадзини «Молодая Италия». Будучи человеком действия, в следующем году он принял участие в неудачном восстании (в те годы раскрытие заговоров было повсеместным явлением); его едва не арестовали. Однако он сумел вовремя бежать во Францию; тем временем в Турине его in absentia[306] приговорили к смертной казни по обвинению в государственной измене. После недолгого пребывания на французском торговом судне Гарибальди присоединился к тунисскому бею, который предложил ему пост главнокомандующего. Гарибальди, однако, отказался. Наконец, в декабре 1835 года он отплыл в качестве второго помощника капитана на французском бриге в Южную Америку. Здесь он провел двенадцать лет. Первые четыре из них Гарибальди сражался на стороне небольшого, ныне позабытого государства, безуспешно пытавшегося освободиться от бразильского господства. В 1841 году он и его любовница, бразильянка Анита Рибей-ру да Силва, переселились в Монтевидео, где Гарибальди вскоре встал во главе уругвайского флота, а также принял командование над легионом итальянских изгнанников — первых из числа «краснорубашечников», с которыми впоследствии всегда ассоциировалось его имя. После победы в небольшой, но героической битве при Сан-Антонио-дель-Санто в 1846 году слава Гарибальди облетела всю Европу. К этому времени он стал, если можно так выразиться, профессиональным бунтовщиком, и его опыт партизанской войны сослужил ему хорошую службу в будущем.