Вопреки ожиданиям многих крестовый поход закончился крупным (если не сказать незаслуженно крупным) успехом. 1 июля 1097 года турки-сельджуки потерпели поражение при Дорилее в Анатолии; 3 июня 1098 года армия крестоносцев взяла Антиохию; и, наконец, 15 июля 1099 года среди ужасающей резни воины Христа проложили себе путь в Иерусалим, где они перерезали всех мусульман города и сожгли всех евреев в главной синагоге. Однако папа Урбан так ничего и не узнал об их победе. Он умер через две недели, незадолго до того, как сообщение о случившемся достигло Рима.
Его преемником стал добродушный тосканский монах, Пасхалий II (1099-1118). Говорят, что когда английский король Вильгельм II (Вильгельм Рыжий) узнал, что новый папа сходен нравом с архиепископом Кентерберийским Ансельмом, он воскликнул: «Лик Господень! Значит, не так-то он хорош» — оценка, хотя и примечательная в своем роде, но едва ли справедливая в отношении обоих. Возможно, у Пасхалия был мягкий характер; возможно, ему недоставало твердости духа, однако его не назовешь слабым человеком — после смерти антипапы Климента он успешно низложил еще трех антипап одного за другим и первые двенадцать лет своего понтификата непоколебимо отстаивал права курии в вопросе, который теперь стал центральным в борьбе папства с империей: право инвеституры епископов и аббатов. С другой стороны, Пасхалий был готов к переговорам. И вот в Сутри, где он встретился с императором Генрихом[108] на пути в Рим, куда тот ехал на императорскую коронацию, папа сделал чрезвычайно великодушное предложение: если император откажется от своих претензий на инвеституру, то он, в свою очередь, откажется от всех привилегий и собственности всех храмов — по большей части таковые были германскими, — кои папство получило от империи, и удержит за собой лишь те доходы (например, десятину), на которые издревле церковь имела право.
Несомненно, Генриха обрадовала перспектива завладеть огромными богатствами германских епископий и аббатств. Он с готовностью принял это предложение и поспешил в Рим. Довольно странно, однако, что ни он, ни папа не подумали предварительно проконсультироваться с германскими епископами, чьею собственностью они собрались распоряжаться с легкостью необыкновенной. И когда 12 февраля 1111 года условия соглашения были зачитаны во время церковной службы, сопровождавшей коронацию, разразилась такая буря протеста, что службу пришлось прервать. Это послужило сигналом для ареста папы и кардиналов. Но это, в свою очередь, вызвало возмущение жителей Рима. Они поднялись против немцев, и в ходе последовавшей на улицах города борьбы был ранен сам Генрих. Наконец он и его армия ретировались из Рима через Леонинские ворота, увлекая с собой папу и кардиналов. Церковников заключили в соседних замках, страсти же тем временем улеглись.
Когда Пасхалий два месяца спустя появился, ожидать от него готовности к борьбе не приходилось. 12 апреля Генрих вынудил его уступить право инвеституры епископов и аббатов в период между избранием и введением в сан, а на следующий день папа, которому также пришлось поклясться, что никогда не отлучит его от церкви, короновал его императорской короной. Теперь уже страшный шум поднялся в самой курии. Это была малодушная капитуляция, трусливая сдача всего того, за что так долго боролись сторонники реформ. Все, что уступил Пасхалий, было объявлено вырванным силой и потому недействительным. Находившийся во Франции архиепископ Гвидо Вьеннский объявил императора отлученным от церкви — решение, о котором затем объявил также Джордано, епископ Миланский. Сам папа глубоко раскаивался, подумывая о сложении сана. В 1112 году он уже сам отказался от прежних уступок, сославшись на Григория и Урбана: «Что они осудили, то и я осуждаю, что они отвергли, то и я отвергаю». Сказанное свидетельствовало о том, что Пасхалий не очень-то понимал, о чем говорил, и еще менее о том, что он действовал осознанно. Он вновь отказался от своих уступок на Латеранском соборе в 1116 году, еще раз запретив всякие инвеституры со стороны императора. Но его репутация была подорвана, ему так и не удалось вернуть себе прежнего авторитета. Вновь вспыхнувшие беспорядки заставили его покинуть город в том же году, а в 1117 году, когда прибыл Генрих, он вновь оставил его. Пасхалий возвратился туда в последний раз в январе следующего года и скончался в конце месяца.