Для папы Сильвестра I (314-335) и его паствы в Риме новости о втором решении императора должны были изрядно поубавить радости по поводу первого. По отношению к христианству теперь выказывали благоволение, гонения отошли в прошлое; во время единственного приезда Константина в Рим в 326 году последний отказался принять участие в языческой процессии (чем вызвал сильное раздражение традиционалистов), но зато выбрал места для нескольких больших храмов, которые он собирался построить и богато одарить, в городе и вокруг него. Первым из них был тот, что предполагалось посвятить святому Петру над усыпальницей святого на Ватиканском холме. Затем намечалось возвести второй собор и баптистерий поблизости от Латеранского собора[11], занимавшего территорию старых казарм императорской кавалерии. Рядом находилась базилика Святого Креста в Иерусалиме в память об обретении Честного (и Животворящего) Креста Господня матерью императора, святой Еленой; и, наконец, большая церковь на Аппиевой дороге, на том месте, куда, как считалось, были перенесены останки святого Петра и святого Павла в 258 году, однако ныне оно посвящено святому Себастьяну (по-видимому, несправедливо).
Все это были превосходные новости. С другой стороны, почти одновременно Константин приказал начать строительство храма Гроба Господня в Иерусалиме[12], наряду с иными — в Трире, Аквилее, Никомедии, Антиохии, Александрии и нескольких других городах, не говоря уже о соборе Святой Софии (Премудрости Божией) в его новой столице. Как же теперь было римскому епископу отстаивать свои претензии на главенство по отношению ко всей христианской церкви? Ведь не он, а его собрат в Константинополе получал теперь доступ к императору. В течение более 600 лет царила уверенность в том, что Константин в благодарность за чудесное исцеление его Сильвестром от проказы подсластил пилюлю, передав папе и его преемникам «Рим и все провинции, области и города Италии и Запада как подвластных римской церкви навечно». К несчастью для пап, он не сделал этого. Теперь известно, что так называемый «Константинов дар» — подделка, сфабрикованная в Римской курии, вероятно, в VIII веке; однако она сыграла выдающуюся роль в обеспечении территориальных претензий папства до тех пор, пока обман не был в конце концов обнаружен итальянским гуманистом Лоренцо Валлой в 1440 году.
К несчастью для Сильвестра, именно в его понтификат появилась первая из крупнейших ересей, которая расколола церковь на несколько столетий. Первым ее начал распространять некий Арий, священник из Александрии, человек блестящей образованности и великолепной наружности. Его учение было достаточно простым: Иисус Христос не вечен и не единосущен Богу Отцу, который создал его в определенное время как орудие спасения мира. Таким образом, будучи совершенным человеком, Сын должен всегда подчиняться Отцу. По мнению александрийского архиепископа Афанасия, это была, безусловно, опасная доктрина, и он немедленно принял меры, чтобы положить ей предел. В 320 году Ария вызвали на суд ста епископов из Египта, Ливии и Триполитании и отлучили от церкви как еретика.
Неприятности, однако, не заставили себя ждать: новое учение распространялось подобно лесному пожару. Следует учитывать, что это происходило в те времена, когда богословские споры вызвали живейший интерес не только у церковников и ученых людей, но и у всего грекоязычного мира. Распространялись прокламации; на рыночных площадях звучали зажигательные речи; на стенах мелом писали лозунги. Всякий имел собственное мнение — за Ария или против него. Сам он, в отличие от большинства теологов, был блестящим публицистом. Для более успешного распространения своих идей Арий писал песенки и куплеты для моряков, путешественников, плотников и других ремесленников, которые распевали и насвистывали их на улицах[13]. Затем, спустя два года, Арий, поспешно оставивший Александрию после своего отлучения от церкви, возвратился туда с триумфом. Он появился до того, как два синода в Малой Азии подавляющим большинством голосов высказались в его пользу, и теперь потребовал восстановления на прежнем месте.
Наконец в 324 году вмешался император. Речь уже не шла о синодах местных епископов, а о соборе, куда предполагалось пригласить всех представителей церквей Востока и Запада, — Вселенском соборе с такими авторитетом и властью, что обе партии, участвовавшие в споре, были бы обязаны принять его решения. Намечалось провести его в мае — июне 324 года в Никее с участием самого императора. На практике же речь шла более чем просто об участии. В действительности Константин, видимо, занимал место председателя, доказывая, вдохновляя, смягчая страсти, постоянно подчеркивая важность единства и достоинства компромисса и даже иногда переходя с латинского на плохой греческий, чтобы убедить слушателей.
11
Это название происходит от старинной римской фамилии Латеранов (Laterani), которая первоначально построила его.
12
Константин инициировал этот проект, чтобы отпраздновать успешное завершение Никейского собора в 325 году. Однако дополнительный импульс ему был придан матерью императора, святой Еленой, которая вознамерилась отправиться в Иерусалим в возрасте семидесяти двух лет (с описанным выше результатом).
13
«Мы оказываем ему слишком много чести, когда считаем его отцом религиозной музыки в христианской церкви» (Dictionnaire de theologie catholique, статья «Арианство»). Тем не менее мы такую честь ему окажем.