В тот же момент рука на шее разжалась, и я неаккуратной кучкой осела у ног покойников, слушая свист в собственных лёгких, наконец-то получивших достаточно кислорода, и радуясь, что под шерстью синяки заметны не будут. Всё внимание присутствующих (и моё в том числе) оказалось приковано к стоящему на краю огороженного камнями пространства Праху. Кот задумчиво поигрывал молотом с таким видом, будто тот бумажный.
— Назови.
— Плата — ваша свобода. Выбор — сдаться или умереть.
— Принимается. Но разбудил нас всё же не ты, — кажется, в скрипучем голосе красноглазого проскользнул сарказм. Прах, мучительно скривившись, ответил что-то на незнакомом мне языке.
— Тцажесь, — с уже совершенно откровенным сарказмом заявил покойник. Кот попытался что-то, судя по интонации, возразить, но был перебит отрицательным покачиванием головы и всё тем же ехидным «тцажесь». Ещё раз выразительно поморщившись и раздражённо прижав уши, он что-то буркнул. Перебросил молот в левую руку, в два шага подошёл ко мне, рывком за шкирку поставил на ноги, и…
Честно говоря, я так и не поняла, почему не впилась в него от возмущения всеми когтями сразу. Видимо, сыграл роль эффект неожиданности. В смысле, я ожидала всего, чего угодно — злобного рычания, ругани, пинка под зад, оплеухи. Но никак не крепких объятий и поцелуя.
Единственная мысль, промелькнувшая у меня в голове, была «странно, а целуются они почему-то так же, как люди».
Выпустив, кот задвинул меня себе за спину и прошипел:
— В лагерь. Быстро!
Только зря старался. От шока, возмущения и злости меня буквально парализовало на месте. Только правое ухо, кажется, начало нервно подёргиваться.
— Ты… — наконец смогла выдавить я.
— Быстро!
Но в начавший завязываться диалог вмешался третий, бросив короткую фразу на всё том же незнакомом языке. Прах тихо и очень задушевно выругался.
— Не лезь под ноги и постарайся выжить, — рявкнул он мне, поудобнее перехватывая молот. — Я тебя потом сам придушу!
А дальше стало не до разговоров, Прах сцепился с мёртвыми воинами. Заворожённо наблюдая за ним, я как-то упустила из виду, что меня эти буйные трупы тоже воспринимают как объект преследования. От первого выпада меня спас исключительно инстинкт и рефлексы, убравшие тело с линии удара короткого широкого меча. Следующие несколько секунд (минут? часов?) я отчаянно пыталась выжить и не попасть под мечи и топоры пятка зомби, задавшихся целью приготовить из меня котлету. Рубленую.
Что там происходило с котом, видеть я не могла при всём желании: ответ на этот вопрос вполне мог стоить мне жизни. С другой стороны, вечно подобные салочки продолжаться не могли, и кончилось всё тем, что меня зажали в угол. Машинально закрывшись руками и плотно зажмурившись, я уловила свист рассекаемого опускающимся мечом воздуха. Но вместо ожидаемого удара, разрубающего локоть и мою бедовую голову, на меня обрушилась лишь окатившая с головы до ног упругая волна прохладного ветра.
Заставив себя открыть глаза, я с искренним удивлением обнаружила у ног горстку пепла и груду трухлявого ржавого железа. И ещё несколько точно таких же кучек подальше. И ещё, и ещё… А от моих рук шло слабое, затухающее белое сияние. Не дав опомниться от происшедшего, передо мной возник Прах.
— Что делает жрица Луны вдали от своего клана? — тихо прорычал он, не пытаясь, впрочем, снова схватить меня за шкирку и вообще, кажется, избегая дотрагиваться.
— Какая жрица? — возмутилась я. — Ничего я не жрица! Что это было, ты можешь мне объяснить?! Камни эти радиоактивные, живые мертвецы. И вообще, какого чёрта ты ко мне целоваться полез, сволочь блохастая?!
— Какого демона я вообще твой крик услышал? — огрызнулся Прах, одним движением вернув молот обратно за спину; но огрызнулся без огонька, машинально. — А поцеловал… вот уж точно, зачем? — кот нервно хмыкнул, устало роняя руки и как-то странно меня разглядывая, будто впервые видел. — Проклятье! Я думал, самую страшную ошибку в своей жизни я совершил пятнадцать лет назад. Наивный! — мохнатый нервно усмехнулся. Потом зло фыркнул. — Какого демона ты только забыла вне храма?!
— Какого храма? — совершенно потеряв нить разговора, уточнила я.
— Гадёныш, — скривился Прах, зло пиная ботинком кучку мусора под ногами. — Он же знал, не мог не чувствовать! Небось, поэтому и настаивал.
— Прах, я, вообще-то, ещё здесь! — возмутилась я, подходя в упор и тыкая его пальцем в грудь. Кошачьи глаза отразили едва сдерживаемый ужас, и кот торопливо отступил на шаг.
— Не надо, — как-то потерянно качнул головой он. — Пожалуйста. Я уже достаточно навлёк на себя проклятий, пытаясь применить к тебе силу и… сейчас тоже, чтобы принимать ещё и подобные обязательства!
И он был настолько серьёзен и мрачен до полной обречённости, что я сама уже отступила на шаг, пряча лапы за спину.
— Прах, слушай! — торопливо начала я. — Ты с кем-то меня путаешь, честное слово! Я понятия не имею ни о каких жрицах никакой Луны, и проклятья твои с обязательствами, — видя недоверие, я махнула рукой на возможные последствия и поспешила объяснить. — Я вообще из другого мира, понимаешь? Совсем недавно я была человеком, и Серж был человеком, и мы были друзьями в другом мире. А потом произошло что-то непонятное, и мы оказались здесь, в этих телах.
— То есть, ты не просто жрица, а Отмеченная? — вот теперь на физиономии кота был ужас.
Тяжело застонав, я закрыла ладонью лицо. Сначала от поведения Праха мне действительно стало страшно: я не представляла, что может довести этого нахального типа до подобного состояния, и сгоряча решила, что там имеется действительно объективная и страшная причина. Но вот после этой фразы я, кажется, окончательно поняла, куда мы попали. Сред-не-ве-ковь-е! Отсталый мир, насквозь пропитанный бредовыми предрассудками. Сразу вспомнились десятки баек о религиозном кретинизме ещё из моего родного мира, и я уже вздохнула с облегчением — страшного ничего не случилось. Хотя, если вспомнить, на что способны религиозные фанатики…
— Значит, так. Рассказывай, что за Луна, что за «отмеченные», что за жрицы. И, заодно, почему ты считаешь, что навлёк на себя проклятье, — устало проворчала я, подхватывая котелки с водой. — Кстати! — опомнилась я. — А воду эту можно пить? Из которой тот труп вылупился? В смысле, вылез.
— Теперь уже можно, — пожал плечами Прах, недоверчиво меня разглядывая. — А ты правда ничего не знаешь про Луну?
— Луна — малое небесное тело, спутник Земли, — мрачно отозвалась я.
— Ты очень опасно шутишь, — хмуро покосился на меня Прах. — С богами нельзя шутить!
Я мученически закатила глаза, но нашла в себе силы промолчать. Как человеку, выросшему в атеистической семье, мне поведение миу казалось, мягко говоря, глупым. Анахронизм оно, поведение это. Нет, я соглашусь, что что-то «такое» где-то там есть — космический разум, или уж как оно называется? Всё-таки не настолько я закоренелая материалистка. Но, совершенно определённо, ему плевать на наши молитвы и ритуалы. А уж оспаривать известный факт…
Подмывало спросить, а как по мнению кота устроен этот мир, но я решила поберечь свою психику. Хорошо, если просто обзовёт плоским!
— Рассказывай.
Что тут скажешь? Я оказалась права. Действительно, религиозный бред. В верованиях ши (кстати, как оказалось, «ши» — это самоназвание, а «миу» — то, как этот вид называют все остальные) Луна представляла собой богиню ночи. Богиня эта считалась старшей во всём пантеоне во времена мира, покровительствовала женщинам и была хранительницей жизни. От своих служительниц она требовала затворничества и целомудрия, причём нарушение последнего обета было страшным грехом, и очень жестоко каралось. Так страшно, что обычно божественной кары не ждали, банально отрубая бедолаге голову. Ещё хуже была участь тех, кто посягнул на свободу или честь жриц Луны — они до конца своей жизни считались проклятыми, и после смерти их ждали чудовищные мучения. Жизнь обычно была довольно короткой, потому что обычно его ловили соплеменники и отправляли на тот свет через искупительное пламя. Проще говоря, сжигали заживо. Из лучших побуждений, естественно!