Но и само познание человеческой природы Сократ считал весьма ограниченным. Таков неизбежный вывод нравственного реализма, который не выходит из тесного круга явлений. Известно изречение Сократа: «Я знаю только то, что я ничего не знаю». Мудрость он приписывал одним богам, всеведущим и вездесущим, тогда как человеческий разум составляет ничтожную долю общего разума, разлитого по всей Вселенной. «Неужели ты думаешь, — говорил он ученику, — что вне тебя нет ничего разумного? Относительно материи ты знаешь, что она бесконечна, а в тебе только самая малая ее часть; так возможно ли, чтобы один разум случайно обретался лишь в тебе и нигде, кроме тебя?» В доказательство бытия высшего Разума он ссылался на порядок Вселенной, на соответствие человеческих органов с явлениями природы: глаза созданы для зрения, уши для слуха. Во всем видна разумная цель, которая указывает и на разумную причину. И когда ему возражали, что никто не видит Божества, он отвечал, что и душа человеческая невидима, поэтому следовало бы предполагать, что и человек все делает не разумно, а случайно.
В связи со своим учением Сократ утверждал, что боги установили неписаные законы, с которыми человеческие законы должны соображаться. Так же как в отдельном человеке, в государстве должно владычествовать знание. Он считал бессмысленным назначение правителей по жребию, как делалось в то время в демократиях. На корабле, говорил он, никому не приходит в голову назначать кормчего таким способом, а правителю государства нужно гораздо более знания, нежели кормчему. Поэтому он склонялся на сторону аристократии, где владычествуют лучшие люди, и предпочитал спартанское и критское устройство афинскому.
Немудрено, что Сократ своим учением восстановил против себя приверженцев своевольной демократии, которая господствовала в то время в Афинах. Но столь же ненавистен был он и защитникам старины. Представитель последних, Аристофан, преследовал его злейшею сатирою; в нем видели только первого из софистов. Дело в том, что выставленное им начало было столь же разрушительно для греческой жизни, как и учения софистов. Это начало — чисто субъективное. Человек должен руководствоваться в своей деятельности не уставами предков, не вековым порядком, налагающим на него известные гражданские обязанности, а внушениями своего разума и своей совести. Правила жизни он должен черпать из самого себя, а так как руководящий им разум общий у всех людей, то эти правила одинаковы для всех. Живой народный обычай заменяется отвлеченно-нравственными требованиями, общечеловеческим началом. Сократ — настоящий основатель нравственной философии. У него впервые нравственная область получила самостоятельное бытие, как выражение внутренней, разумной природы человека. Но это общечеловеческое начало не могло вмещаться в тесные рамки греческого государства, которое естественно должно было оказать ему противодействие. Казнь Сократа, мудрейшего и добродетельнейшего из людей, была выражением этого трагического столкновения двух начал.
Из школы Сократа вышли лакоманы, поклонники спартанских учреждений среди афинской демократии. Представителем их может считаться Ксенофон, тот ученик Сократа, который ближе всех держался его учения. Любовь к аристократии не исключала у него, однако же, уважения к монархии, когда в ней проявляется мудрость. В первом известном нам политическом сочинении, в романе своем «Киропедия», или «Воспитание Кира», Ксенофон изобразил идеал мудрого правителя. Он хотел показать, какими способами власть приобретается и удерживается. Главная сила заключается в знании, оно дает победу над врагами и средства для сохранения власти. «Я часто думал, — говорит Ксенофон, — как много падает человеческих правлений, демократий, монархий, олигархий и тираний, так что, если кто-либо держится долее других, он считается мудрым и счастливым человеком. А с другой стороны, я всматривался в управление животными, которые всегда охотно повинуются своим пастухам, идут туда, куда им укажут, и позволяют с собою делать все что угодно. Нет примера, чтобы стадо восстало на пастуха, между тем как люди скорее всего восстают именно на своих правителей. Из этого я заключил, что легче управлять всякими другими животными, нежели людьми. Но когда я вспомнил о персидском царе Кире, который соединил под своею властью столько разных народов и городов, причем все повиновались ему с величайшею охотою, мне показалось, что управление людьми не принадлежит к числу дел невозможных или даже слишком трудных, если только поступать здесь умеючи. Поэтому я и хотел исследовать, какими свойствами и каким воспитанием Кир достиг такого искусства в управлении».
Прежде всего надобно знать среду, в которой образуется человек. Ксенофон описывает учреждения, под которыми вырос Кир. Персидские законы, говорит он, в отличие от тех, которые существуют у других народов, имеют в виду общее благо. В других государствах каждому дозволено воспитывать детей по собственному усмотрению; взрослые же могут делать все, что хотят, с тем только, чтоб они соблюдали общие запрещения не красть, не убивать, не делать насилий, не оказывать неповиновения властям, и тому подобные уставы; а кто нарушает закон, тот подвергается наказанию. Персидские учреждения, напротив, имеют в виду с самого начала сделать граждан неспособными на какое бы то ни было дурное дело. Это достигается тем, что вся жизнь граждан происходит на площади и все их действия находятся под надзором властей. С этою целью персы разделены на четыре разряда, по возрасту; каждая из этих групп имеет своих начальников. Дети получают общее воспитание, обучаясь прежде всего правде, затем благодарности, умеренности и другим добродетелям. Они тем легче могут всему этому научиться, что видят перед собою примеры старейших. Юноши составляют городскую стражу; они исполняют приказания начальников и часто ходят на охоту, которая служит лучшим приготовлением к войне. Взрослые люди также занимаются поручаемыми им общественными делами, а когда нужно, идут на войну. Наконец, старики судят все дела, наказывают виновных в нарушении законов и выбирают всех должностных лиц. Не все, впрочем, персы равно участвуют в этой жизни, ибо не всем предписано непременно отдавать детей своих в общее воспитание. Это делают только богатейшие, которые в состоянии содержать детей без работы. Но к должностям допускаются единственно те, которые получили надлежащее воспитание и показали повсюду свои способности. Таким образом, никто по закону не исключается из участия в правлении, но пользуются этим правом только зажиточные и способнейшие. Таково устройство, которое персы считают наилучшим из всех возможных. Очевидно, что Ксенофон имел в виду главным образом спартанские учреждения.
Из этого воспитания Кир выносит те качества, которые делают его способным покорить многочисленные народы и устроить крепкое правление. Ксенофон подробно описывает его походы и его образ действия относительно товарищей, союзников и врагов. При этом излагается множество военных правил, который для нас не имеют интереса. Но в политическом отношении любопытны те средства, к которым Кир прибегает, чтоб упрочить свое владычество. Здесь является смесь нравственных правил с практическою мудростью, которая указывает на степень политической зрелости людей того времени.
Образ действия Кира различен в отношении к сподвижникам и к покоренным народам. Для утверждения власти требуется помощь одних и повиновение других. Одни — свободные люди, другие низводятся более или менее на степень рабов. Окружив себя, по восточному обычаю, телохранителями из евнухов, которые, не имея семейств, более преданы царю, Кир собирает своих сподвижников и держит <перед ними> речь. Сохранение власти, говорит он им, требует от людей гораздо большего упражнения в добродетели, нежели ее приобретение, ибо взять что-нибудь можно одною храбростью, но удержать взятое нельзя без умеренности, без самообладания и без значительной степени внимания к делу. Кто пользуется большим, нежели другие, тот становится предметом зависти и ненависти, особенно со стороны покоренных, у которых отняты блага. Поэтому первое правило политики, чтобы властвующие были лучше подвластных. Самая надежная стража — быть наилучшим во всем (χαλον χαγαθον). Но как упражняться в добродетели? Для этого не нужно придумывать нечто новое, надобно только держаться старинных учреждений персов и детей воспитывать в том же духе.
В ответ на эту речь один из приближенных Кира, Хрисант, убеждает товарищей прежде всего обратить внимание на повиновение властям как на первое условие всякого общего дела. Все гибнет, когда каждый тянет на свою сторону и хочет сам управлять собою. Напротив, когда все повинуются лучшим людям, предприятия приводятся к желанному концу. Даже те государства, в которых нет монархии, лучше всего охраняются повиновением властям. Различие между свободными и рабами в этом отношении должно состоять в том, что одни подчиняются по принуждению, а другие делают это добровольно, зная, что это хорошо.