И.В.Сталин хорошо понимал, какую роль играет Троцкий в политическом, идейном и организационном плане для всех антисоветских сил за границей и для оппозиционной заговорщической деятельности своих сторонников внутри Советской страны. Только он мог выполнять такую роль на данном историческом этапе развития советского социалистического общества, в борьбе против этого общества и его руководящей и направляющей силы — партии большевиков. Подтверждением этому служили поступавшие по линии разведки данные. Они указывали, что Троцкий не только мобилизует все антисоветские силы, но и вступил в сговор с руководителями германского нацизма, встал на путь террора и физического уничтожения советских лидеров.
Слияние этих двух политических направлений при наличии хорошо законспирированной внутренней политической оппозиции выливалось в большую силу, способную в удобный момент нанести решающий и неотразимый удар. Вот в чем вся суть сложнейшего переплетения внешних и внутренних противоречий, вот откуда следует ожидать смертельной угрозы для Советского государства, заключил Иосиф Виссарионович. И чтобы разрубить этот гордиев узел, надо покончить раз и навсегда с оппозиционными элементами внутри страны, чтобы они не смогли поднять голову и в случае возникновения военного конфликта не были бы внутренней опорой для агрессора.
Так рассуждал И.В.Сталин, работая над информационными документами у себя в кабинете в Кремле в середине ноября 1935 года. На дворе шел снег, но еще не установилась холодная погода. Ему бросилась в глаза стая ворон, рассевшаяся на деревьях в сквере, напротив окон его кабинета.
Сталин не любил ворон, вернее он не мог их терпеть. Он считал их слишком умными птицами, но не мог понять секрета их долгожительства и сравнивал их с людьми, одетыми в черное. Их истошный крик всегда выводил его из нормального состояния. Свое негативное отношение к ним он передал и ближайшему окружению. Об этом хорошо знали комендант Кремля и начальник его охраны генерал Власик, которые специально занимались борьбой с засильем ворон на территории Кремля. Это была настоящая война, и какие только средства не применялись при этом. В ворон стреляли из малокалиберных винтовок, пытались травить, но ничего не получалось. На какие только хитрости не шли, чтобы отучить ворон от “непрошеного” поселения в Кремле. Их специально приучали к кормлению на Ивановской площади, но, когда им давали отравленный корм, вороны как по команде отворачивались от него и улетали. Они нашли себе приют на колокольне Ивана Великого, вокруг колоколов на звоннице, в куполах соборов, под крышами зданий Кремля. Тысячи ворон ежедневно обгаживали исторические памятники, задавая тем самым работу блюстителям чистоты и порядка в Кремле.
Вот и сейчас вороний гвалт вывел Сталина из колеи нормального хода мыслей. Он вызвал Поскребышева и попросил его сообщить Власику навести порядок и создать нормальные условия для работы в Кремле[49].
Все эти годы Троцкий также не сидел сложа руки. Он активно действовал, основные его устремления были направлены на заключение сделки с нацистским руководством, объединение всех оппозиционных и троцкистских сил за границей и активизацию подрывной и террористической деятельности своих сторонником внутри Советского Союза.
Троцкий с наслаждением рисовал себе перспективы России, основывая свои мечты на четко обозначившихся контурах будущей войны фашистской Германии против Советского Союза. Он поддерживал связь со своими близкими друзьями в СССР, и особенно с Карлом Радеком. Однако эта связь в основном была односторонней. Он писал руководителям заговорщиков, и в частности Пятакову, давал им инструктивные советы, излагал планы на случай захвата власти. Но Троцкий мало советовался с ними, не терпел возражений и действовал в большей степени как диктатор, потому что знал, что все они связаны с ним прошлым, настоящим и будущим.
Поселившись в Осло, Троцкий в конце 1935 года направил письмо Радеку, в котором на восьми страницах тонкой английской бумаги излагал ему и руководителям “правотроцкистского блока” содержание своего тайного соглашения с германским и японским правительствами.
Троцкий писал о неминуемой войне и несомненной победе германского фашизма, о вариантах захвата власти: до начала войны и в ходе ее. В основном он склонялся ко второму варианту и указывал на то, чтобы блок готовился в этом направлении. В своем письме Троцкий настаивал на усилении диверсионной борьбы, которая должна осуществляться по согласованию и под непосредственным наблюдением немецких и японских союзников. Он считал, что приход к власти блока может произойти только в результате серьезных материальных и территориальных уступок.
“Германии нужны сырье, продовольствие, рынки сбыта. Мы должны будем допустить ее к участию в эксплуатации руды, марганца, золота, нефти, апатитов и обязаться ... поставлять ей продовольствие и жиры по ценам ниже мировых.
Нам придется уступить Японии сахалинскую нефть и гарантировать ей поставку нефти в случае войны с Америкой. Мы также должны будем допустить ее к эксплуатации золота. Мы должны будем согласиться с требованием Германии не противодействовать ей в захвате придунайских стран и Балкан и не мешать Японии в захвате Китая ... Придется уступить Японии Приамурье, а Германии — Украину.
В новой России, — писал далее Троцкий, — должны произойти серьезные политические, территориальные и экономические перемены. Ни о какой демократии речи быть не может”.
Письмо Троцкого, его прямолинейные директивные указания шокировали даже такого отъявленного оппозиционера, каким был Радек. Он чувствовал, что Троцкий не считается с ними, а они перестали быть хозяевами своей судьбы. Это и заставило его обратиться к Пятакову, который должен был вскоре выехать в заграничную командировку в Европу. Радек посоветовал ему обязательно встретиться с Троцким, а сам известил его заранее об этом письмом.
По прибытии Пятакова в Берлин 10 декабря 1935 года его уже ждал связной Штирнер, под псевдонимом которого скрывался секретарь Троцкого, международный шпион Карл Райх, он же Иогансон. Штирнер сообщил Пятакову, что Троцкий выражает большое желание встретиться с ним и что Пятаков может отправиться в Осло на специальном частном самолете.
Несмотря на то, что такая поездка стоила Пятакову саморазоблачения, жажда встречи со своим кумиром все же взяла верх. Он дал согласие и по нацистскому паспорту на следующий день с темпельгофского аэродрома вылетел в Норвегию. Через полчаса после приземления на посадочную площадку в окрестностях Осло он был уже на вилле Троцкого.
Там и состоялась встреча старых друзей. На Пятакова произвел впечатление удручающий вид его идейного вождя. Троцкий выглядел намного старше своих лет, был весь седой, плечи его согнулись, глаза горели за стеклами пенсне, как у маньяка.
Встреча проходила наедине и длилась более двух часов, в ходе которой Троцкий выступал в роли самого настоящего диктатора. Когда Пятаков рассказывал о положении в СССР, он часто перебивал его, причем в самой резкой форме, ругал его и других сторонников в Союзе за то, что они там много говорят, но ничего не делают.
Троцкий несколько раз высказал свое убеждение о неминуемом крушении “сталинского государства” и что фашизм не потерпит развития советской военной мощи. Поэтому перед его сторонниками стоит вопрос: или стать жертвами Сталина, или свергнуть его режим. В этом случае они должны немедленно согласиться на совместную борьбу с немецким и японским верховным командованием против большевизма.
“Военное столкновение между Советским Союзом и фашистскими державами, — заявил Троцкий, — неизбежно, и вопрос измеряется не пятилетием, а коротким сроком. Речь идет о 1937 годе”.
Троцкий сообщил Пятакову в доверительной форме, что он “вел довольно длительные переговоры с заместителем председателя германской национал-социалистской партии Гессом и совершенно определенно договорился о том, что нацисты готовы помочь троцкистам захватить власть в Советском Союзе”.
49
Борьба с засильем ворон в Кремле была в центре внимания забот всех его комендантов. Каждый из них внес свой вклад в нее, применял свои методы для этого и стремился избавиться от них. Война с воронами в Кремле продолжается и по сей день. — Примеч. автора.