Он порекомендовал мне групповую терапию. С тех пор я обхожу его стороной.
В полдень я заставляю себя съездить в торговый центр за воскресной газетой. По дороге посматриваю в зеркало заднего вида: нет ли слежки? Кажется, я слишком мнителен. Даже если я и выдал себя накануне, мне ничто не угрожает со стороны симбионтов, уже имеющих носителей. Но я ничего не могу с собой поделать.
На крышах и капотах припаркованных автомобилей и вдоль бордюров еще лежит снег. Небо чистое и голубое. Я быстро покупаю газету и спешу домой. Вернувшись, бросаю газету и включаю телевизор. Каждый раз, когда снизу доносится звук мотора, я бросаюсь к окну — мне кажется, что это приехали за мной. Я продолжаю убеждать себя, что никому не нужен, но это не помогает.
К полудню становится очевидно, что вчера я себя не выдал, иначе бы в мое сознание кто-нибудь уже вселился. Весть о моей доступности быстро донеслась бы до флота на орбите, независимо от того, каким видом связи пользуются симбионты. Какой-нибудь моряк — либо ожидающий своей увольнительной, либо недавно потерявший носителя — был бы проинформирован, что я публично поставил под сомнение свою инопланетность, и его бы приписали ко мне.
Но смог бы я почувствовать его присутствие? Или воспринял бы — как все до меня — свои новые знания как нормальные, а старые — как ненормальные? Более того, разве это не уравновесило бы мое восприятие его и его расы?
Разве не сохранило бы в памяти сказанные вчера слова, чтобы в случае чего я смог объяснить их или развенчать?
Нет, никакого симбионта во мне нет Иначе бы я не сидел здесь, гадая, что наговорил вчера вечером, и не беспокоился о том, что могу стать инопланетянином.
Долгие годы после осознания захвата Земли я пытался оценить обоснованность моих выводов. В безупречности своей аргументации я не сомневался. Но без веских доказательств истину, собранную по крупицам, можно было классифицировать только как гипотезу. Хотя моральное вырождение, охватившее после войны человеческую расу, никак иначе объяснить нельзя.
Первое доказательство появилось душным июньским полднем 1970 года в виде инопланетного флагмана, спустившегося из космоса. Не знаю, зачем это ему понадобилось. Он устрашающе парил в небе, примерно в километре над землей, темный, бесформенный, весь в языках пламени. А на полнеба за ним извивался радужный флаг инопланетян.
В течение четверти часа фрегат висел в небе, а потом исчез — так же внезапно, как появился. Видевшие его люди — мои оккупированные современники — отнесли его к разряду необычных природных явлений. Впрочем, они не сочли бы его доказательством вторжения, даже если б и захотели.
Инопланетный корабль появился и исчез, и только я, последний землянин, засвидетельствовал это событие.
До середины дня я не притрагиваюсь к спиртному. Потом приношу в гостиную бутылку и держу возле себя, чтобы не отлучаться от телевизора. К полуночи начинаю дремать, а когда просыпаюсь, экран уже пуст. Я смешиваю стаканчик крепкого, чтобы поддержать себя остаток ночи, проверяю, заперты ли двери, и иду спать.
В страховом агентстве, где я работаю, день тянется ужасно медленно. Когда он, наконец, заканчивается, я покупаю упаковку пива и спешу домой. Вечер провожу с пивом у телевизора. Ни на что другое у меня нет сил. Прикончив последнюю бутылку, иду спать.
Ко вторнику мне становится лучше, и старый фильм, за исключением пары несвязанных сцен, улетучивается из памяти. В среду возвращается моя обычная уверенность. Но провалы в памяти безжалостны — мне никак не узнать, что я сказал в тот вечер. И все же я абсолютно уверен, что ничем себя не выдал.
Четверг и пятница пролетают незаметно. Я снижаю лимит до двух бутылок пива на вечер. В субботу утром валяюсь в кровати, а вечером паркую машину у бара «Огонек свечи». Я в предвкушении приятного вечера наблюдения.
Открываю дверь бара, и меня поражает неожиданная мысль. В этом заведении меня хорошо знают, но не по имени, а только в лицо. Возможно, симбионт для меня назначен, но он не может меня найти. Он ждет, когда кто-нибудь укажет ему на меня!
А самое страшное, он ждет в этом самом зале, куда я собираюсь войти.
Многолетние наблюдения за инопланетянами позволили мне сделать несколько важных выводов. То, что носитель может вмещать двух симбионтов не больше двух-трех секунд — один из них. Впрочем, точно этого я не знаю. Так же как и другие мои выводы, этот — вынужденное допущение.