Кушина сощурила глаза. Её голос прозвучал тихо и равнодушно, но непреклонно.
— Нет.
========== История пятнадцатая. Послание ==========
— Нет.
Кушина знала, что последует за этим её ответом. О да, она слишком хорошо знала, и шрамы, которые были у неё по всему телу, а не только на руке, только подтверждали это. Они также служили отличным напоминанием, кто она такая и какое место занимает. За такое неповиновение её бы убили давным-давно. Но почему-то этого не сделали. И если поначалу девочка думала что причина кроется в том, что она племянница Узукаге, то уже через год она убедилась, что дело не только в этом. Она была зачем-то нужна и матери, и дяде, и ради этого они готовы были терпеть её поведение. Иного объяснения не было. Но чем таким незаменимым она обладала? Ответ на этот вопрос пришёл Кушине лишь несколько месяцев назад.
Кровь. Почти наверняка причин крылась в этом. Это единственное, чем человек обладает с рождения. Её мать является сестрой Узукаге и Узумаки Мито, хотя имя последней надолго выпало из памяти Кушины, и лишь вчера учитель напомнил ей его. Так её зовут. Порывшись в оставленных в доме матери различных свитках и книгах, она нашла записи, в которых упоминалось о том, что эта женщина когда-то давно вышла замуж за Первого Хокаге, Сенджу Хошираму. Кроме того она является Джинчурики Кьюби.
И, поразмыслив над этим, Кушина пришла к выводу, что именно её родство с Мито делает её столь незаменимой. Насколько ей известно, ни у Каосу, ни у Мито нет детей, а у Касуми она является единственной дочерью. Хотя девочка предполагала, что матери или её сестре было бы проще зачать ещё одного ребёнка, однако по какой-то причине никто из этих людей не продолжил свой род. В чём крылась причина, она не знала, но не прочь была узнать. Кроме того, учитель также намекал на это, когда говорил, что ей, Кушине, куда-то придётся отправиться.
Девочка моргнула, возвращаясь из мыслей в реальность. Она смотрела прямо в глаза Каосу, но также чувствовала на себе прожигающий взгляд Учихи.
Что за глупости придумал дядя? Всем известно, что Узумаки слабы в гендзюцу. Какие шансы у неё против представителя Клана, у которого это — основная специализация? Хотя, конечно, ей не стоит так уж прибедняться. Акитакэ учил её нескольким способам защиты, а также заставлял заучивать кучу книг про иллюзии. Но одно дело просто стараться не попасть в них, и совсем другое — одновременно сражаться с взрослым Учихой. Будь это подросток, она взяла бы скоростью, но едва ли силы её ударов хватит на то, чтобы нанести действительно серьёзный урон взрослому мужчине, даже если ей удастся избежать попадания в иллюзию. Кроме того, про свойства Шарингана она также читала многое, а потому могла всё-таки быть на девяносто процентов уверена в том, что не продержится в этом бою дольше двух минут. И то, две — если ей удастся использовать фуин.
Потому отказ от сражения казался ей самым логичным выходом.
— Если ты не подчинишься, — после долгого молчания наконец заговорил Каосу и голос его был по-прежнему холоден, — то будешь наказана ещё сильней.
— И что с того? — равнодушно пожала плечами девочка. — Вы продолжаете думать, что подобными угрозами сможете заставить меня что-то делать. Что ж, вероятно, учитель ошибся, когда отказался обучать меня техникам лечения. Впрочем, — она криво усмехнулась, — не думаю, что сейчас будет хуже, чем два года назад. Телесную боль легко игнорировать, хотя, конечно же, от этого она не становится меньше.
— Интересно мыслишь, — внезапно подал голос Тоору.
Все присутствующие повернулись к нему. Кушина чуть нахмурилась, лишь скосив глаза. Учиха пристально смотрел на неё, совершенно определённо желая добиться какой-то цели в разговоре с ней.
— Значит, ты считаешь, что боль, причинённую телу, можно терпеть, — продолжил он. У него был низкий, но без хрипотцы голос, полностью лишённый эмоций. Пожалуй, так могли разговаривать только учитель и она сама. Он говорил медленно, обдумывая каждое слово, прежде чем произнести его вслух. — А что насчёт боли, которую испытывает разум?
Мужчина определённо ждал ответа, однако Кушина говорить не торопилась. Она всё ещё смотрела на Учиху, не оборачиваясь, и чуть хмурилась. При этом Тоору заметил, что смотрит девочка не ему в глаза, а куда-то в область шеи. Это заставило его чуть усмехнутся.
— Избегаешь смотреть мне в глаза? — осведомился он. — Разумно. Ты считаешь, что не сможешь противиться гендзюцу или же боишься, что я наложу технику подчинения?
Вопрос прозвучал достаточно спокойно, однако девочка ещё больше нахмурилась и даже отвернулась. Она уставилась на небольшой куст, и, если не заметить чуть прищуренных глаз, выдававших задумчивость, вид имела абсолютно безразличный ко всему происходящему вокруг.
Пожалуй, кроме Тоору никто не ожидал от неё ответа. Они знали характер и поведение девочки в таких ситуациях. Однако она сумела их удивить.
— Первое, — негромко ответила она, продолжая сверлить пустым взглядом куст.
— Мы не в ресторане, — заметил Тоору. — Говори конкретнее.
— Не думаю, что у меня хватит сил противиться гендзюцу вашего уровня, — закрыв глаза, ответила девочка. Она чуть помолчала, затем неожиданно добавила: — Хотя, если я успею его заметить, вам не удастся его наложить. Однако, — Кушина всем телом повернулась к Учихе и окинула его равнодушным взглядом. Она посмотрела прямо в глаза мужчине, готовая в любую секунду защититься. — Мне вовсе не хочется из-за своей самоуверенности попасть под технику подчинения. Можно сказать, что вторая причина - следствие первой.
Повисло молчание. Кушина вновь отвернулась, и, судя по остекленевшему взгляду, глубоко ушла в свои мысли. Однако плечи её были чуть заметно напряжены, что выдавало готовность среагировать в любой момент. Каосу смотрел на племянницу не читаемым, но далёким от тепла взглядом. Ринтаро растерянно топтался на месте, не понимая, зачем он тут ещё нужен. Фукаши что-то еле слышно шепнул брату, но никто из присутствующих не обратили на это внимания.
Пауза затягивалась. Мыслями Кушина определённо сейчас находилась очень далеко от этого места, а Тоору явно не собирался первым нарушать тишину. Каосу окинул всех присутствующих быстрым взглядом и, негромко вздохнув, вновь обратился к племяннице, мигом возвращая её в реальность.
— Кушина, — позвал он, — Акитакэ перед уходом оставил тебе небольшое послание, но велел отдать только если возникнет острая необходимость. Понятия не имею, что в нём, и что именно он подразумевает под острой необходимостью, но, полагаю, сейчас самое время вручить это тебе.
С этими словами мужчина, выудив из широкого рукава небольшой свиток, протянул его девочке. Та обернулась, сначала кинув непроницаемый взгляд на дядю, и лишь после взглянула на свиток. На нём была слабо светившаяся печать, которую она тут же узнала. Подавив желание усмехнуться, она молча взяла свиток. Печать сразу же перестала испускать тусклое голубоватое свечение, и девочка, аккуратно, чтобы не повредить, сняла её, тут же сунув в рукав. Развернув свиток, Кушина увидела всего несколько предложений.
« Кушина, — гласила надпись, — я могу предположить, пребывая в какой ситуации, ты читаешь это. Делай, что считаешь нужным, но у меня будет лишь один совет, которому — я очень надеюсь — ты всё же последуешь: НЕ ПРИВЛЕКАЙ К СЕБЕ ЛИШНЕГО ВНИМАНИЯ.»
Прочитав эти строчки, у девочка появилось желание крепко выругаться, но она лишь мысленно нахмурилась. И что это значит? Акитакэ наверняка знал, что она не станет соглашаться с тем, что ей не нравится. Он хочет, чтобы она вела себя покорно? Но разве этим она не привлечёт ещё большего внимания? В любом случае…
Кушина ещё несколько раз перечитала написанное. Желание выругаться только усилилось, и, чтобы сдержать поток не самых лестных слов в адрес учителя, ей пришлось прикусить язык. Несколько секунд она тупо пялилась на свиток, потом свернула его и спрятала в рукав.