Акитакэ негромко хмыкнул.
— Да, я говорю об этой самой сказке, — он прикрыл глаза, и слабые утренние лучи света упали на его лицо. Неожиданно мужчина словно бы постарел на несколько десятков лет, стал усталым и даже измождённым.
— Так вот ты о чём, — после недолгого молчания пробормотал Каосу, не замечая внезапной перемены на лице собеседника. Затем, нахмурившись, он сложил руки на груди и вперился мрачным взглядом в чистый лист бумаги и кисть на своём столе, словно надеясь, что ответ, который ему требовалось отправить ещё вчера, сам себя напишет и чудесным образом вылетит в окно, направляясь к адресату. — Но при чём тут Кушина? — наконец спросил он, бросив попытки заставить бумагу самой вывести на себе текст.
Подавив вздох, Акитакэ отошёл от окна. Он замер посреди комнаты, словно бы сомневаясь, стоит ли что-то пояснять Узукаге? Наконец решившись, учитель Кушины, не оборачиваясь, заговорил.
— Ты помнишь, чем заканчивается эта история? — спросил он. Узукаге покачал головой, но вспомнив, что собеседник не видит его, ответил вслух. — В самом конце кукла рассыпается прахом.
— Точно, — кивнул Каосу. — Да, я вспомнил. Всё, что добавляла на неё девушка было идеалом в своей части, но в конце концов кукла не смогла вынести тяжесть всех совершенств и сломалась.
Акитакэ помолчал несколько минут, прежде чем заговорить вновь. Теперь в его голосе что-то неуловимо изменилось, он больше не казался безмятежным и спокойным, хотя мужчина говорил по-прежнему негромко.
— Каждый шиноби в Узушио знает эту сказку с детства, не правда ли? — издалека начал он и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Она передаётся из поколения в поколение. Её смысл всегда объясняют одинаково: не взваливай на себя непосильную ношу, не прыгай выше головы. Если будешь стремится стать сильнее, чем тебе положено быть, то непременно сломаешься. Так власть в нашей стране контролирует подчинённых шиноби, с детства вбивая им, что каждому предначертано своё место в обществе, в котором он должен остаться до самой смерти, и тогда всё будет хорошо. Хотя, чего это я? — неожиданно изумился Акитакэ, и теперь в голосе его слышалось раздражение. — Ты ведь и сам пользуешься этой историей как никто иной. Едва ли кто-то из предыдущих Узукаге смог собрать в своих руках больше власти, чем ты.
— Акитакэ! — холодно прошипел Каосу. Хотя внешне он оставался спокойным, но руки, по-прежнему покоившиеся на груди, сжались в кулаки, а взгляд казалось вот-вот прожжёт спину учителя Кушины.
— Ха-ха! — сухо рассмеялся Акитэ. Реакция собеседника его определённо позабавила, хотя бы ради этого стоило потратить время на эту беседу. — И при всём при этом ты сам не помнишь, о какой истории говоришь!
Повисло молчание. Каосу почти не дышал, сверля Сильнейшего шиноби Узушио взглядом. Скажи подобные слова кто-то иной, и, несомненно, этого наглеца серьёзно бы наказали. Но так сказал Акитакэ.
— Ближе к делу, — задушив на корню желание в кой-то веки показать Акитэ разницу в их положении, едва ли не прошипел Узукаге.
— Ладно, как пожелаешь, — мгновенно изменившись в лице, равнодушно пожал плечами мужчина. Голос его стал ледяным, а взгляд, брошенный через плечо, казалось, мог заморозить воду. — Основываясь на том времени, что я провёл с ней, обучая её, и на том, что мне удалось разузнать в Узушио, могу сказать тебе вот что: Кушина уже рассыпалась. Но что-то в её сознание всё ещё удерживает прах единой горсткой, не позволяя различным ветрам превратить его в ничто.
— И? — в тон собеседнику сказал Каосу, мрачно сверкая глазами. — Чего ты хочешь от меня?
— Не посылай ее на задания, — ответил Акитэ. — Пусть лучше она ещё год пробудет здесь, а потом в целости и сохранности доберётся до Конохи.
— Кушина такой же шиноби Узушио, как и мы с тобой! — недовольно заметил Каосу. — Судя по твоим отчётам, она уже тянет на уровень генина. В составе двух объединённых команд ей едва ли что-то будет угрожать.
Акитакэ обернулся и несколько секунд пристально вглядывался в лицо Узукаге. Найдя в нём что-то понятное одному ему, он, круто развернувшись, прошёл к двери, и, уже держась за ручку, сказал:
— Поступай как хочешь.
Каосу нахмурился. Словно бы ещё сомневаясь в своих действиях, он медленно выудил из кипы бумаг чистый лист, взял кисть и принялся выводить приказ. Через пару минут работа была закончена.
На листке красовалась большая надпись, гласившая о том, что ближе к линии фронта будут отправлены команды для поддержки. Далее шли списки тех, кто войдёт в них. Всего было одиннадцать групп, состоящих либо из четырёх, либо из восьми человек. И из всего этого списка именно девятая команда приковала внимание Узукаге.
«Команда номер девять;
Капитан: Узумаки Фукаши;
Входят:
…
Узумаки Нагаши;
…
Узумаки Кушина.»
Комментарий к История шестнадцатая. Кукла
* Оммёдзи - человек, практикующий искусство оммёдо (если в двух словах, это гадательная система). Отмечу, что одежду Кушине подарили не как у оммёдзи, а напоминающий их наряд.
Собственно, причина столь долгой задержки на этот раз довольно проста - глава никак не получалась. Её первая версия была готова ещё в самом начале июня, но она не устраивала меня. За месяц я более пяти раз почти полностью переписывал её текст. Впрочем, доволен им я так и не остался, но больше тянуть не стоит, так как дальнейшие события я представляю весьма чётко.
========== История семнадцатая. Решение Касуми ==========
Спустя три месяца пребывания Кушины в Узушио, а, соответственно, и обучения, Фукаши и Нагаши сообщили ей, что отныне её занятия будут проходить с новой группой. Теперь она обучалась вместе с другими тринадцатью подростками четырнадцати лет. Все они были достаточно сильны и куда более умны, чем предыдущая группа. Да и тренировки у них строились совершенно иначе, не говоря уж о том, что они были сложнее.
Во-первых, большую часть дня посвящали фуиндзюцу. Это было гораздо более интереснее скучной отработки приёмов и своевременного применения Теневых Клонов или Подмены. Действия печатей фактически ничем не ограничивались. Необходимо было только выстроить правильный алгоритм, а после записать его в виде символов. На словах-то просто, а на деле куда сложнее.
Второй причиной, почему тренировки в новой группе казались более интересными, являлось то, что почти всё свободное от фуиндзюцу время тренировали контроль над формой и стихией чакры. Да, конечно, для четырнадцатилетних подростков это было уже довольно поздновато, особенно в военное время, а вот для Кушины, наоборот, самое то. Как выяснилось, у неё была склонность к стихии Воды. Правда, две недели результатов не принесли, хотя она действительно старалась заставить птичье перо намокнуть. Вообще, Кушина больше предпочла бы стихию Ветра или Молнии, но чего нет, того нет. Однако в книгах упоминалась возможность овладеть двумя стихиями сразу, но для начала нужно было научиться управлять хотя бы одной.
Оставшееся после занятий время Кушина всецело посвящала саблезубому котёнку. Он чуточку вырос и от этого стал ещё активнее. К счастью, сад в поместье матери был достаточно большим, а высокая трава позволяла ему играться. Наличие большого вишнёвого дерева также было весьма полезно. Когда малыш засыпал, девочка изучала книги и записывала некоторые интересные факты, а также идеи на будущее. Кстати, спустя три месяца у животного наконец появилось имя — Кушина назвала его Мокутан*. Питался он мясом, которое девочка закупала в торговых лавках, и иногда ловил птиц, чему она отнюдь не препятствовала.
Времени на отдых было немного, но Кушина всё же уставала намного меньше, чем на тренировках с Акитакэ. Учитель действительно понимал её. С неохотой, но всё-таки она не могла не признать, что скучает по тем временам. Несмотря на постоянные изнурительные тренировки девочка ощущала себя свободной. В Узушио это чувство мистическим образом пропадало, причем, девочка даже точно не могла назвать причину. Кроме того, невозможность позвать Асанохи также не приносила радости. Птица уже должна была выполнить своё поручение. Интересно, чем она занимается? Впрочем, не важно, главное, чтобы с ней ничего не случилось.