Наше пребывание в Анамабо длилось до 2 мая. Затем мы с капитаном Шерли, получив по 180 ящиков маиса каждый, загрузили лодки пресной водой и, освободившись от того, что осталось от грузов с наветренной стороны, распрощались с господином Серлом и Купером. Отправившись на восток вдоль побережья на дистанцию около двух лиг, ночью мы стали на якорь на глубине пятнадцать фатомов.
3 мая. Утром шли под парусами и двигались вдоль берега к Винибу. Встречались каноэ, из-за которых мы останавливались в надежде совершить торговый обмен. Но надежды оправдывались слабо, всем было нужно золото. В восемь вечера мы стали на якорь, чтобы не пройти мимо нашего порта.
4 мая. В восемь утра поставили паруса, а в одиннадцать стали на якорь у Виниба на глубине девять фатомов до хорошего дна. После обеда пришвартовались, вышли на берег встретить каноэ, которыми обеспечил нас для использования в Виде управляющий здешней факторией мистер Николас Бакеридж.
Здесь каждый из нас встретил пятиместное каноэ и посадил своих лодочников и плотников за работу с целью укрепления их кницами и тимберсами. Мы вытащили наш имевший течь и изъеденный червями баркас на берег и подремонтировали его. С разрешения местной королевы – пятидесятилетней женщины, черной, как черный янтарь, очень тучной – мы запаслись пресной водой и дровами для топки. Ей, сидевшей под большим деревом, мистер Бакеридж и я выразили свое почтение. Королева любезно приняла нас и заставила своих фрейлин танцевать для нас в туземной манере. Она часто целовала мистера Бакериджа, которого, видимо, высоко ценила. И он действительно заслуживал такого отношения. Это был чрезвычайно добродушный и остроумный джентльмен, который очень хорошо знал эту страну и ее язык. Мы подарили королеве по ящику бренди и связке листового табака и после того, как она поблагодарила нас, пожелали ей доброй ночи. Королева была настолько любезна, что перед расставанием предложила нам разделить постель с ее молодыми служанками, однако мы вежливо отклонили это предложение и устроились на берегу. На следующий день нам пришлось поститься. Когда повар готовил обед – жаренного на быстром огне поросенка, – пламя костра поднялось до выстилавших потолок кухни сухих веток пальмы, которые немедленно загорелись, и менее чем через четверть часа наш обед и кухня превратились в пепел.