Я быстро поднялся по сходням, оставил вещи у камбуза и загремел по железному трапу в машинное отделение, где меня уже поджидал главный механик. Он поговорил со мной о судовых двигателях и остался доволен моими ответами.
— О'кей, парень, — сказал он наконец, — сейчас мы подпишем контракт. Стюард покажет тебе твою каюту.
Мы поспешили в агентство, подписали контракт и вернулись на корабль.
— Сейчас выходим в море, парень, — сказал главмех.
Так, возможно, впервые в истории тибетский лама, выдающий себя за американца, занял место на борту судна в качестве вахтенного механика. По счастливой случайности первую восьмичасовую вахту я отстоял, когда судно еще стояло у причальной стенки. Мое интенсивное чтение учебников дополнилось теперь некоторым практическим опытом, и я почувствовал, что справлюсь.
В грохоте звонков, в шумном шипении пара блестящие стальные штоки заходили вверх-вниз, вверх-вниз. Маховики вращались все быстрее, пробуждая корабль к жизни. Кругом стоял запах пара и разогретого машинного масла. Для меня это была совершенно чуждая жизнь, столь же чуждая, какой показалась бы жизнь в ламаистском монастыре главному механику, который сейчас так уверенно стоял на своем месте с трубкой в зубах и слегка опираясь рукой о блестящий стальной маховик управления. Звонок прозвенел снова, и стрелка телеграфа показала «средний назад». Едва удостоив его взглядом, главмех покрутил маховичок и щелкнул рычагом. Глухой рокот машины усилился, и весь корпус слегка задрожал. — «Стоп!» — сказала стрелка телеграфа, после чего сразу последовало: — «средний вперед». Не успел главмех покрутить ручки управления, как опять звонок и команда «полный вперед». Судно плавно двинулось вперед. Главмех шагнул ко мне:
— А, это ты, парень. Свои восемь часов ты уже отстоял. Проваливай. Будешь проходить мимо, скажешь стюарду, чтобы принес мне какао.
Какао, еда! Только теперь я вспомнил, что не ел вот уже больше двенадцати часов. Я заторопился по стальному трапу на палубу, на открытый воздух. Нос корабля, выходящего в открытое море, то и дело окатывали волны, обдавая все кругом тучей брызг. Позади таяли во мраке огни французского берега. Резкий голос за моей спиной вернул меня к действительности:
— А вы кто такой?
Я обернулся и увидел рядом с собой первого помощника капитана.
— Третий механик, сэр, — ответил я.
— Тогда почему вы не в форме?
— Я подвахтенный механик, сэр, поднялся на брот в Шербуре и сразу же заступил на вахту.
— Гм, — сказал первый помощник. — Немедленно наденьте форму, на борту должен быть порядок.
И он удалился с таким достоинством, словно был первым помощником на каком-нибудь океанском лайнере вроде «Куин Мэри», а не на грязной, ржавой, полуразвалившейся посудине.
Зайдя на камбуз, я передал заказ главмеха.
— Это вы новый третий? — раздался голос у меня за спиной. Я обернулся и увидел только что вошедшего второго механика.
— Да, сэр, — ответил я. — Я как раз иду надевать форму, а потом хочу чего-нибудь поесть. Он кивнул.
— Я составлю вам компанию. Первый помощник только что пожаловался, что на вас нет формы. По его словам, он решил было, что вы корабельный «заяц». Я ему сказал, что вы только что поднялись на борт и сразу заступили на вахту. — Он пошел со мной и показал мою каюту, которая была напротив его собственной. — Когда будете готовы, позовете меня, — сказал он, — и пойдем ужинать.
В свое время мне пришлось отдавать всю форменную одежду в переделку, чтобы она пришлась мне впору. Теперь, стоя в форме моряка торгового флота, я думал, что бы сказал мой Наставник, Лама Мингьяр Дондуп, если бы меня увидел. Я даже фыркнул от смеха, представив, какую сенсацию произвел бы в Лхасе, появившись в подобном одеянии. Я позвал второго механика, и вместе мы пошли в офицерскую кают-компанию ужинать. Капитан уже сидел за столом и лишь коротко взглянул на нас из-под кустистых бровей.
— Тьфу! — сказал второй механик, когда перед ним поставили тарелку с первым блюдом. — Все то же старое свиное пойло. Хоть бы раз приготовили что-нибудь другое для разнообразия.
— Мистер! — Голос капитана чуть не сорвал нас с мест. — Мистер! Вечно вы жалуетесь, вам будет лучше перейти на другое судно, когда мы придем в Нью-Йорк.
Послышался чей-то подавленный смешок, сменившийся смущенным покашливанием, когда капитан сердито взглянул в ту сторону. Остаток ужина проходил в полном молчании, пока капитан не ушел, покончив с едой раньше нас.
— Проклятая посудина, — заметил один из офицеров. — Во время войны дед был «Первым Джимми*» и служил в британском военном флоте. Он ходил на транспорте и теперь не может отвыкнуть от прежней системы.