— Брат мой, помнишь ли ты историю о горчичном зернышке?
Ах, да, горчичное зернышко! Я отлично помнил одно из основных положений нашей Веры…
«У одной бедной молодой женщины умер первенец. Обезумев от горя, она бродила по городским улицам, моля, чтобы кто-нибудь или что-нибудь вернуло к жизни ее сына. Одни отводили глаза, полные сострадания и жалости, другие насмехались и издевались над ней, говоря, что она сумасшедшая, если верит, что ребенка можно оживить. Ничто не могло ее утешить и никто не мог найти слов, которые облегчили бы ее боль. Наконец один старый священник, видя ее полное отчаяние, призвал ее и сказал:
— На всем свете есть лишь один человек, который может тебе помочь. Это Совершенный, это Будда, чья обитель находится на вершине вон той горы. Ступай к нему.
Убитая горем молодая мать, испытывая телесные муки под бременем своей печали, стала медленно взбираться по крутой горной тропе, пока не увидела за поворотом сидящего на камне Будду. Простершись перед ним ниц, она воскликнула:
— О Будда! Верни моего сына к жизни.
Будда встал и ласково коснулся бедной женщины со словами:
— Спустись в город. Обойди все дома и принеси мне горчичное зернышко из дома, в котором никто никогда не умирал.
— С криком радости молодая женщина встала и поспешила вниз в долину. Прибежав в первый дом, она сказала:
— Будда велел мне принести горчичное зернышко из дома, не познавшего смерти.
— В этом доме, — ответили ей, — умерло много людей. В соседнем доме ей сказали:
— Не сосчитать даже, сколько здесь умерло людей, ибо это старый дом.
Она ходила от дома к дому, прошла всю улицу, потом другую, третью. Лишь изредка останавливаясь, чтобы передохнуть и поесть, она дом за домом обошла весь город, но так и не нашла ни одного дома, который хотя бы однажды не посетила смерть.
Тогда она медленно пустилась в обратный путь на гору. Будда, как и в тот раз, сидел, погруженный в медитацию.
— Ты принесла горчичное зернышко? — спросил он.
— Нет, да я и не ищу его больше, — ответила она. — Мое горе настолько ослепило меня, что я подумала, будто лишь я одна страдаю и предаюсь печали.
— Зачем же ты тогда снова пришла ко мне? — спросил Будда, — Просить тебя, чтобы ты научил меня истине, — ответила она. И Будда сказал ей:
— Во всем мире человека и во всем мире Богов существует лишь один закон: ничто не вечно».
Да, я знал все эти поучения, но утрата любимого существа все равно оставалась утратой. Старый лама снова улыбнулся и сказал:
— Скоро к тебе придет одна очаровательная Маленькая Особа, чтобы внести немного радости в твою такую тяжкую и суровую жизнь. Жди!
Несколько месяцев спустя мы взяли в дом Леди Ку'эй. Это был сиамский котенок непревзойденной красоты и ума. Воспитанная нами так, как воспитывалось бы человеческое существо, она и отвечала нам, как отвечал бы хороший человек. И, конечно же, она внесла луч света в наши горести и облегчила бремя людского вероломства.
Работа на свой страх и риск, без какого-либо легального статуса была очень нелегким делом. Пациенты придерживались того мнения, что если черту плохо, он и монахом притворится, а как черту полегчает — сразу станет самим собой! Историй, которые придумывали в свое оправдание пациенты, не желавшие платить, хватило бы на несколько книг, и критикам пришлось бы работать сверхурочно. Я не прекращал поисков постоянной работы.
— О! — сказал кто-то из моих друзей, — да вы же можете быть свободным писателем, писателем-призраком». Вы об этом не думали? Один мой друг написал так несколько книг, я вас ему представлю.
И я отправился в один из крупнейших лондонских музеев на встречу с этим человеком. Меня провели в кабинет, и на мгновение мне показалось, что я попал в музейный запасник! Я боялся шевельнуться, чтобы не свалить что-нибудь на пол, и сидел, застыв в неудобной позе. Наконец появился тот самый «друг».
— Книги? — спросил он. — Свободное писательство? Я свяжу вас с моим агентом. Может быть, он сможет что-нибудь вам устроить.
Он энергично нацарапал адрес на листке бумаги и отдал его мне. Не успел я опомниться, как оказался за дверью кабинета. Ну, — подумал я, — еще одна охота за химерами?
Я заглянул в клочок бумаги у меня в руках. Риджент-стрит? А в каком же конце улицы это может быть? Я вышел из метро на Оксфорд-серкус, и с моим обычным везением оказалось, что я вышел на противоположном конце улицы! По Риджент-стрит сновали толпы людей, у входа в большие магазины образовались настоящие людские водовороты. Какой-то оркестр не то бойскаутов, не то Армии спасения, громогласно шествовал по Кондуит-стрит. Я шел дальше, мимо одной из крупнейших ювелирных компаний, думая о том, сколь малая часть их золотого запаса дала бы мне возможность продолжать исследования. В том месте, где Риджент-стрит чуть изгибалась перед впадением в Пикадилли-серкус, я перешел на другую сторону улицы и стал искать этот чертов номер. Туристическое агентство, магазин обуви и никакого литературного агентства. Потом я все же увидел номер, зажатый между двумя магазинами. Я вошел в маленький вестибюль, в дальнем конце которого виднелась открытая дверь лифта. Увидев кнопку звонка, я нажал ее. Ничего. Я подождал минут пять и нажал еще раз.
Шаги.
— Вы меня вытащили из угольной ямы! — послышался голос. — Только я успел налить чашку чаю. Какой этаж вам нужен?
— М-р Б., — сказал я, — я не знаю, на каком он этаже.
— А, четвертый этаж, — сказал лифтер. — Он у себя, я его поднимал наверх. Это здесь, — сказал он, отодвигая железную дверь. — Повернете направо, в эту дверь. — И он исчез, вернувшись к своему стынущему чаю.
Я толкнул указанную мне дверь и подошел к небольшой стойке.
— М-р Б., — спросил я. — У меня с ним назначена встреча.
Темноволосая девушка вышла искать мистера Б., а я тем временем осмотрелся. На другом конце стойки девушки пили чай. Пожилому курьеру давали указания относительно доставки пакетов. У меня за спиной был стол, на котором лежало несколько журналов, — как в приемной у дантиста, подумал я, — а на стене виднелась реклама какого-то издательства. В конторе шагу нельзя было ступить — повсюду лежали связки книг, а у дальней стены аккуратными стопками были сложены машинописные тексты.
— М-р Б. через минуту будет здесь, — сказал чей-то голос, и я повернулся, чтобы поблагодарить темноволосую девушку. В этот момент открылась боковая дверь, и вошел мистер Б. Я взглянул на него с интересом, поскольку это был первый литературный агент, какого я когда — либо видел или о котором слышал! Он носил бороду и чем-то напомнил мне старого китайского мандарина. Хотя это был англичанин, было в нем этакое внутреннее достоинство пожилого образованного китайца, которым на Западе не встретишь равных.
Мистер Б., войдя, поздоровался со мной, пожал руку и пропустил через боковую дверь в крошечную комнатку, похожую скорее на тюремную камеру, только без решеток.
— Ну, чем могу служить? — спросил он.
— Мне нужна работа, — сказал я.
Он попросил меня рассказать о себе, но по его ауре я видел, что ему нечего мне предложить, и он был вежлив со мной из уважения к человеку, который меня представил. Я показал ему свои китайские документы, и его аура оживилась цветами заинтересованности. Он взял их, изучил самым внимательным образом и сказал:
— Напишите-ка вы книгу. Пожалуй, я смогу организовать вам на нее заказ.
Вот это был удар, сразивший меня наповал. Чтобы янаписал книгу? Я? О себе* Я всмотрелся в его ауру, чтобы убедиться, говорит он серьезно или это просто вежливый отказ. Его аура говорила, что он совершенно серьезен, но сильно сомневается в моих писательских способностях. И когда я уходил, его прощальные слова были: