Даже в 1970-е годы Манор не собирался раскрывать имя героя, стоявшего на другом конце информационного канала. Известно, что Манор был недоволен попытками Харела присвоить эту заслугу «Моссаду». Секретный доклад Хрущева добыл не «Моссад», а «Шин Бет», но кто направил «Шин Бет» этот доклад из Европы? В мире шпионажа ответы всегда порождают новые вопросы.
Американцев не информировали, как был добыт этот доклад. Что же касается директора ЦРУ Аллена Даллеса, то он был убежден, что это «Моссад» продемонстрировал свой класс. Он отблагодарил «Моссад» и Энглтона, поручив ему работу по «израильскому счету», как конспиративно называют в ЦРУ двусторонние отношения. В дополнение к своим обязанностям шефа внешней контрразведки Энглтон стал самым рьяным сторонником Израиля в американском разведсообществе. Принимая во внимание проарабские настроения в Госдепартаменте и Пентагоне, а также среди некоторой части работников ЦРУ, это был для израильтян оазис дружбы в американской пустыне.
Энглтон блокировал и даже искажал информацию, поступавшую из других источников, которая могла навредить Израилю. Когда военный атташе США в Тель-Авиве в октябре 1956 года направил в Вашингтон информацию о том, что Израиль планирует напасть на Египет, Энглтон заявил, что эта информация не соответствует действительности. Намеренно или нет, но лучший друг Израиля в Вашингтоне помогал поддерживать там дымовую завесу, под прикрытием которой Израиль готовил захват Суэца.
Восхищение еврейским государством превратилось у Энглтона в одержимость, и он был просто околдован израильской разведкой. Он ревностно добивался того, чтобы все контакты с израильскими службами шли через него. «Помимо контрразведки Энглтон имел еще одну важную обязанность — Израиль, работу с которым он вел в традициях особой секретности, характерной для его службы», — вспоминал директор ЦРУ Уильям Колби.
Энглтон приходил в ярость, когда кто-либо в ЦРУ пытался установить контакт с Израилем, минуя его. Эта ревность достигли своего апогея в 1971 году, когда его коллега из британской контрразведки «МИ-5», Питер Райт посетил Вашингтон. Энглтон заявил официальный протест директору «МИ-5» сэру Мартину Фэрнивалю Джоунзу по поводу того, что Питер Райт за его спиной вел тайные переговоры по Израилю с другими представителями ЦРУ. Англичане оставили этот протест без внимания.
Энглтон не скрывал своих подозрений и в отношении лорда Виктора Ротшильда, главы известной еврейской банковской династии, который во время Второй мировой войны служил в английской разведке, поддерживал тесные контакты со своими бывшими коллегами в Лондоне и одновременно развивал дружеские отношения с руководителями израильских спецслужб. Энглтону не нравились эти контакты.
Работавшие с Энглтоном израильтяне признают, что он был необычной и даже «свихнувшейся» личностью, но они благодарны ему за то, что он разрушил стену недоверия в отношении Израиля и проложил путь к жизненно важному стратегическому сотрудничеству двух стран. В ноябре 1987 года, через год после смерти Энглтона, израильтяне открыли «мемориальный уголок» в честь своего бесценного американского друга. Напротив фешенебельного отеля «Кинг Давид» в Иерусалиме, где Энглтон останавливался во время своих многочисленных поездок в Израиль, был установлен большой камень с надписью на иврите, английском и арабском языках: «В память дорогого друга, Джеймса (Джима) Энглтона». Этот мемориал был открыт в присутствии бывших и действующих руководителей израильского разведсообщества.
Вспоминая об этой церемонии, Тедди Коллек, занимающий в настоящее время пост мэра Иерусалима, рассказал о своей первой встрече с Энглтоном во время посещения штаб-квартиры ЦРУ в сентябре 1950 года. Тогда через несколько минут он в коридоре ЦРУ натолкнулся на англичанина, которого он знал как Гарольда (Кима) Филби. В изумлении он вернулся в кабинет Энглтона и спросил:
— А что здесь делает этот Филби?
— Ким наш хороший друг, и он представляет здесь британскую «МИ-6» — ответил Энглтон.
Коллек всегда недолюбливал Филби, возможно, в связи с тем, что отец Филби принял ислам и стал советником саудовского королевского двора. Коллек также рассказал Энглтону, что он встречал Филби в 1930-х годах в Австрии и в тот период Филби явно придерживался левых взглядов. Коллек был даже приглашен на его бракосочетание с молодой еврейской коммунисткой. Эту часть своей жизни Филби скрыл, поступая на службу в английскую разведку.
Энглтон выслушал рассказ своего израильского коллеги, но ничего не предпринял до тех пор, пока в 1951 году в Москву не сбежали два высокопоставленных английских дипломата — Гай Берджесс и Дональд Маклин. ЦРУ информировало «МИ-6» о том, что поведение Филби вызывает подозрение и его дальнейшее пребывание на посту офицера связи между «МИ-6» и ЦРУ нежелательно. Энглтон был одержим патологическим, антикоммунизмом и начал поиски других предателей в западных спецслужбах. Он всегда сожалел, что не придал серьезного значения тому, что ему рассказал о Филби Коллек.
Еще одна наводка, которой не было придано должного значения, поступила в 1961 году от англичанки, которая побывала в Израиле в этом году. Флора Соломон была дочерью богатого еврейского банкира из России, который эмигрировал в Англию. Она работала в торговой фирме «Маркс и Спенсер» и, как и ее хозяева, была ревностной сионисткой. На светском приеме в Тель-Авиве она встретила своего старого знакомого — лорда Виктора Ротшильда. Флора Соломон очень резко высказалась о Филби, который в то время был корреспондентом в Бейруте, осудив его антиизраильские и проарабские статьи. Внимание Ротшильда привлекла ее реплика: «Он как всегда делает то, что приказывают ему хозяева в России».
Ротшильд выразил удивление, и Флора Соломон рассказала ему, как в 1940 году Филби пытался завербовать ее для работы на советскую разведку. Филби говорил ей о своей работе как «секретной и опасной» и, когда она отказалась, попросил ее никому об этом не рассказывать. Эта информация дошла до «Моссада» и до английских спецслужб, но «МИ-6» действовала недостаточно оперативно. В Ливане Филби узнал, что он попал под подозрение, и в январе 1962 года просто исчез. Объявился он в Москве уже в конце года в качестве увешанного орденами генерала КГБ.
Потерпевшие столь унизительное фиаско англичане не могли не отметить, что Израиль располагал этой информацией. По примеру Энглтона высокопоставленные представители английских спецслужб, включая заместителя директора «МИ-6» Мориса Олдфилда и заместителя директора «МИ-5» Питера Райта, поспешили признать заслуги «Моссада». Секретные службы Великобритании начали понимать, что Израиль был не просто страной «третьего мира», а сверхдержавой в мире разведки. Представители «Моссада» в Лондоне подписали официальное соглашение о сотрудничестве с «МИ-6», подобное тому, которое уже было у них с ЦРУ.
С израильской точки зрения Олдфилд стал английским вариантом Энглтона. Старший из 11 детей бедной фермерской семьи, Олдфилд проявил способности к разведке во время второй мировой войны, когда он находился в зоне Суэца. Он знал Ближний Восток и знал Тедди Коллека. Они познакомились в конце 1940-х годов и подружились. Олдфилд признался Коллеку, что всегда восхищался сионизмом. Олдфилд также произвел на Коллека большое впечатление, и их дружба принесла серьезные плоды, когда в 1970-х годах Олдфилд был назначен директором «МИ-6» и стал известен под кодовым обозначением «Си». Авторы детективных романов Ян Флеминг и Джон Ле Карре тоже находились под впечатлением личности Олдфилда. Прототипом их героев — «М» — у Флеминга и Джорджа Смайли — у Ле Карре — является реальный шеф «МИ-6».
Олдфилд всегда заботился о защите интересов Израиля в британском истэблишменте, где чиновники и дипломаты придерживались проарабских взглядов. Шеф разведки мог указать на конкретную выгоду, которую Великобритания получала от тайных связей с еврейским государством.
Израильтяне обнаружили свои способности в проведении контрразведывательных расследований в деле сотрудника Канадской королевской конной полиции (РСМП) Роя Гуиндона. Несмотря на свое кавалерийское название, РСМП выполняет те же функции, что «Шин Бет» или американское ФБР. Некоторые работники РСМП, или, как их любовно называют, «маунтиз», направляются за границу в качестве оперативных работников, и в 1959 году Рой Гуиндон был направлен в Москву. В московском дипкорпусе Гуиндон скоро приобрел репутацию ловеласа. Когда сотрудницы его собственного посольства отвергли его домогательства, об этом стало известно КГБ. Русская тайная полиция» известная своей эффективностью, устроила ему классическую ловушку. В качестве наживки была использована молодая и красивая агентесса Лариса Федоровна Дубанова.