55. В Риме волнений не знали. В установленный обычаем срок были устроены игры в честь Цереры[114]. Когда актеры в театре объявили, что Отон умер и префект Рима Флавий Сабин привел все находящиеся в городе войска к присяге Вителлию, имя победителя было встречено аплодисментами. Народ обходил храмы, неся украшенные лаврами и цветами изображения Гальбы, неподалеку от бассейна Курция, на том месте, которое умирающий Гальба обагрил своей кровью, из венков сложили нечто вроде могильного холма. Сенат разом присвоил Вителлию все почести, которые были придуманы за долгие годы правления других принцепсов[115]. Постановили воздать хвалу и благодарность германской армии и отправить легатов, которые бы выразили войскам удовлетворение сената. Письма Фабия Валента консулам были прочитаны и найдены весьма умеренными; с еще большей благосклонностью отметили скромность Цецины, не приславшего никаких писем.
56. Между тем Италия терпела беды и страдания еще худшие, чем во время войны. Рассыпавшиеся по колониям и муниципиям вителлианцы крали, грабили, насиловали; жадные и продажные, они любыми правдами и неправдами старались захватить побольше и не щадили ни имущества людей, ни достояния богов. Находились и такие, что переодевались солдатами, дабы расправиться со своими врагами. Легионеры, хорошо знавшие местность, выбирали самые цветущие усадьбы и самых зажиточных хозяев, нападали на них и грабили, а если встречали сопротивление, то и убивали; командиры понимали, что находятся во власти солдат, и не решались запрещать им что бы то ни было. Цецина был занят только своими честолюбивыми планами, Валент же так запятнал себя хищениями и вымогательством, что ему ничего не оставалось, как покрывать преступления других. Италия, и без того уже разоренная, едва могла прокормить все эти пешие и конные войска, едва выносила все эти несчастья и оскорбления.
57. Тем временем Вителлий, ничего еще не зная о своей победе и готовясь к длительной войне, стягивал остальные силы германской армии. Он оставил в зимних лагерях немногих престарелых солдат и поспешно вербовал рекрутов в галльских провинциях, чтобы пополнить свои легионы. Охрану рейнского берега он поручил Гордеонию Флакку[116] и присоединил к своим войскам восемь тысяч солдат из британской армии[117]. Едва он продвинулся на несколько дневных переходов, как получил известие о том, что битва при Бедриаке выиграна и смерть Отона положила конец войне. Вителлий тут же собрал войска и воздал солдатам хвалу за проявленную ими доблесть. Армия стала требовать, чтобы он даровал права всадника своему вольноотпущеннику Азиатику[118]. Вителлий отказался выполнить эту просьбу, слишком уж отдававшую грубой лестью, но потом, с присущим ему непостоянством, негласно сделал то, на что не хотел согласиться открыто, и на пиру вручил кольца[119] Азиатику, подлому рабу и злобному пройдохе.
58. В эти же дни прибыло сообщение о том, что на сторону Вителлия перешли обе Мавритании и что прокуратор этих провинций[120] Альбин убит. Лукцей Альбин был назначен управлять Мавританией Цезарейской еще Нероном. После того как Гальба распространил его полномочия и на Тингитанскую провинцию, в его руках оказались крупные силы: девятнадцать когорт, пять эскадронов конницы и большой отряд мавританцев, которые столько грабили и насильничали, что тоже приобрели немалый военный опыт. После убийства Гальбы Альбин, который склонялся на сторону Отона и которому Африка представлялась слишком тесным полем деятельности, стал угрожать Испании, отделенной от Мавритании лишь узким проливом. Это вызвало опасения у Клувия Руфа[121]. Он приказал десятому легиону выйти к побережью и делать вид, будто готовится переправа в Африку, а сам выслал вперед центурионов и поручил им склонить мавров на сторону Вителлия. Сделать это им было нетрудно, ибо слава германской армии гремела в этих провинциях. В довершение всего распространился слух, будто Альбин брезгует должностью прокуратора, украшает себя царскими регалиями и принял имя Юбы[122].
114.
Цериалии праздновались с 12 по 19 апреля; цирковые игры устраивались в последний день.
115.
Прежде всего — титулы Цезаря и Августа, власть народного трибуна, дававшую право приостанавливать действие любых магистратских постановлений, и империум — высшее командование вооруженными силами. См. прим. 5, 130 и 166 к книге I.
117.
Как явствует из гл. 100 и из III, 22, речь идет о 8000 солдат вспомогательных войск, входивших в состав II Августова, IX Испанского и XX Валериева легионов.
119.
Внешними знаками отличия всадников были узкая пурпурная полоса на тунике и с конца II в. до н.э. золотое кольцо. «Введение вольноотпущенников в число всадников с одновременным признанием их якобы благородного происхождения, в республиканскую эпоху вообще неизвестное, а в лучшие периоды императорского правления встречающееся лишь в виде редкого исключения, происходит в форме пожалования золотых колец; в более поздние времена пожалование колец вольноотпущеннику могло и не сопровождаться переходом его в другое сословие и признанием его благородного происхождения» (Th. Mommsen. Abriss des römischen Staatsrechts. Leipzig, 1893, S. 47).
120.
Т.е. Цезарейской Мавритании и Тингитанской. С 42 г. эти провинции были включены в число императорских и управлялись прокураторами.
121.
Клувий Руф был пропреторским легатом Тарраконской Испании, но в его обязанность входила также защита границ Бетики, ибо эта провинция, занимавшая юг Пиренейского полуострова, относилась к числу сенатских и войск в ней не было.
122.
Юба — было традиционное имя нумидийских царей, оказывавших во II— I вв. до н.э. упорное сопротивление римлянам. Цезарь разгромил их в 44 г. до н.э. и со времен Августа они управляли лишь частью своих бывших владений, превращенных в зависимое от Рима государство. Принятие Альбином имени Юбы означало, что он выступает как наследник царей, боровшихся против Рима, и рассматривает римские провинции как часть Нумидийского царства.