2. Домициан принял титул Цезаря и поселился во дворце. Он не спешил взять на себя заботы, сопряженные с этим званием, и походил на сына принцепса лишь своими постыдными и развратными похождениями. Префектом претория стал Аррий Вар, высшая власть сосредоточилась в руках Прима Антония. Он присваивал принадлежавшие принцепсам деньги и рабов и вел себя в императорском дворце как в захваченной Кремоне. Остальные командиры, то ли слишком скромные, то ли недостаточно решительные, никак не проявили себя во время войны и теперь, при дележе добычи, тоже остались в стороне. Жители столицы, запуганные и готовые пресмыкаться перед новым принцепсом, требовали послать войска навстречу возвращавшемуся из Таррацины Луцию Вителлию, дабы затушить последний очаг войны. Вскоре кавалерия действительно получила приказ выступить к Ариции, а легионы расположились в Бовиллах[2]. Луций Вителлий не стал медлить и сразу же вместе со всеми своими когортами сдался на милость победителя; его солдаты, испуганные и раздраженные, побросали оружие, принесшее им столько несчастий. Нескончаемая колонна пленных, окруженная вооруженными легионерами, вступила в столицу. Вителлианцы шли мрачные, суровые, не замечая ни рукоплесканий, ни насмешек толпы, ни на одном из лиц ни малейшего признака слабости; несколько человек вырвались за шеренгу конвойных и были тут же убиты; остальных отвели в заключение. Никто из пленных не проронил ни одного недостойного слова, и подобающая их мужеству слава осталась, несмотря на унизительное положение, незапятнанной. Луций Вителлий был убит. Пороками равный брату, он с большей энергией защищал принципат Вителлиев и был ближе к Авлу в дни его падения, чем в дни счастья.
3. В это же время Луцилий Басс[3] был отправлен во главе летучих конных отрядов на усмирение Кампании, хотя города этой провинции больше ссорились между собой, чем бунтовали против власти принцепса. С появлением солдат всюду водворилось спокойствие, и мелкие города не понесли никакого наказания. В Капуе[4] разрушили несколько лучших домов и разместили на зимние квартиры третий легион, но зато жители Таррацины[5] в возмещение понесенного ими ущерба не получили ничего: всегда легче воздать за зло, чем за добро; люди тяготятся необходимостью проявлять благодарность, но с радостью ищут случая проявить мстительность. Единственным утешением была казнь принадлежавшего Вергилию Капитону раба, который выдал Таррацину врагу, о чем я уже рассказывал прежде[6]; его распяли с тем самым кольцом на пальце[7] которое он получил от Вителлия и постоянно носил. В Риме тем временем сенат присвоил Веспасиану все почести и звания, обычно полагающиеся принцепсу. Сенаторы были полны радостных надежд: гражданская война, вспыхнувшая в Галлии и Испании[8], перекинувшаяся сначала в Германию[9], потом в Иллирию, наконец — в Египет, Иудею и Сирию[10], охватившая все провинции и все армии, как очистительное пламя пронеслась по миру и теперь, казалось, близилась к концу. Еще более обрадовало всех письмо Веспасиана, написанное им якобы до окончания войны, — во всяком случае форма письма производила такое впечатление. Веспасиан принял тон настоящего принцепса, все внимание уделял большим государственным вопросам, а о себе упоминал как о простом гражданине. Сенат со своей стороны проявил готовность ему служить: Веспасиан и сын его Тит получили звание консулов, Домициан стал претором с консульскими полномочиями[11].
4. Муциан тоже прислал сенату письмо, вызвавшее много разговоров. «Если мы имеем дело с частным человеком, — рассуждали сенаторы, — то на каком основании обращается он к сенату с официальным посланием? Разве не мог он несколькими днями позже сказать то же самое на словах? Запоздалые нападки на Вителлия тоже не свидетельствуют о благородстве, а хвастливое заявление о том, что он, Муциан, держал в своих руках императорскую власть и добровольно даровал ее Веспасиану, непочтительно по отношению к государству и оскорбительно для принцепса». Впрочем, Муциана ненавидели тайно, превозносили явно: после многословных восхвалений ему присудили триумфальные знаки отличия, — как говорилось, за поход против сарматов, на самом деле — за победу в гражданской войне[12]. Консульские знаки отличия получил Прим Антоний, преторские[13] — Корнелий Фуск и Аррий Вар. Потом вспомнили и о богах и приняли решение восстановить Капитолий. Все эти меры, одну за другой, предлагал кандидат в консулы Валерий Азиатик[14], остальные лишь улыбками и жестами выражали свое одобрение. Немногие, либо занимавшие особо почетное положение, либо особо изощренные в лести, заявляли о своем согласии в тщательно составленных речах. Когда очередь дошла до кандидата в преторы[15] Гельвидия Приска, он произнес речь, в которой, отдав должное заслугам нового принцепса, не сказал ни одного слова неправды. Выступление его вызвало восторг сенаторов. Этот день стал для Гельвидия самым важным в жизни, — с той минуты громкая слава и тяжкие несчастья сопутствовали ему повсюду.
5.
Таррацина встала на сторону Веспасиана и была за это жестоко наказана Луцием Вителлием (III, 76, 77)
7.
Как явствует из этого места, Вителлий не только отпустил на волю раба, выдавшего Таррацину вителлианцам, но и даровал ему всадническое достоинство. См. прим. 69 к книге I и прим. 119 к книге II.
9.
Восстание верхнегерманских легионов, провозгласивших Вителлия императором в январе 69 г.
10.
Отпадение от Вителлия Тиберия Александра в Египте, Веспасиана в Иудее, Муциана в Сирии (июль 69 г.).
11.
Как следует из Светония (Домициан, 3), Домициан занял должность городского претора. Присвоение ему консульских полномочий связано с отсутствием обоих консулов (Веспасиана и Тита) в Риме.
12.
Выдвинуть победу в гражданской войне как причину присвоения триумфальных отличий было невозможно: это значило бы, что полководец награждается за уничтожение своих же сограждан. О какой победе над сарматами идет речь, неясно: как явствует из III, 46, Муциан одержал победу над даками.
13.
И консульские, и преторские знаки отличия состояли из тоги с широкой пурпурной полосой по краю, так называемой «тоги претексты» и курульного кресла (прим. 127 к кн. II). Внешняя разница между консулом и претором касалась лишь числа ликторов.
14.
Сын дважды консула Валерия Азиатика, погибшего в 47 г. по проискам жены императора Клавдия Мессалины (Анналы, XI, 1—3). В 69 г. он был пропреторским легатом провинции Бельгика, одним из первых перешел на сторону Вителлия и вскоре, помолвившись с его дочерью, стал зятем императора. Он был назначен кандидатом в консулы на 70-й год еще при Вителлии но, по-видимому, умер, не успев вступить в должность (Corpus Inscriptionum Latinarum, VI, 1528).
15.
В римском сенате при опросе мнений первыми выступали кандидаты в консулы (поэтому все перечисленные выше предложения и были внесены Валерием Азиатиком), затем — консуляры, т.е. сенаторы, однажды уже занимавшие должность консула, за ними — кандидаты в преторы.