Следующее, серебряное поколение — уже значительно хуже, оно породило безумцев, отказавшихся от служения богам. Вероятно, в предании о них смутно отразился облик ахейских пришельцев, отвергших старые культы, в то время как золотой век мог быть воспоминанием о славных временах Крита.
За серебряным следовало медное поколение могучих богатырей. Но «сила их собственных рук ужасную принесла им погибель».
Четвертый период — время героев Троянского похода. «Грозная их погубила война и ужасная битва». И вот наконец наступил железный век — закат человечества. Обуянные жадностью и злобой люди ведут между собой нескончаемую борьбу. Поэт сетует на то, что ему суждено быть свидетелем этой мрачной эпохи.
Но впереди Гесиод видит нечто еще худшее — полное одряхление людей; ему кажется, что история — это наклонная плоскость, по которой они скользят в бездну.
Миф о возрастах человечества, воскрешенный в наши дни Шпенглером и Тойнби, был известен еще в Вавилоне, где впервые сложилось пессимистическое воззрение на мир [7]. Но Гесиод самостоятельно обработал эту тему для того, чтобы выразить свое печальное кредо.
Беотийского певца часто сравнивали с пророком Амосом. Действительно, этот великий современник Гесиода тоже вышел из крестьянской среды и тоже обличал общественную неправду. Но взор пророка был устремлен вперед. Он видел в истории не только периоды регресса, но и высшую целенаправленность. Греческий же поэт весь обращен в прошлое: для него самое прекрасное, что было на земле, покоится в могилах. И это естественно, ибо, где он мог черпать вдохновение для иного взгляда на жизнь? На кого было уповать? На закон Дике? Но откуда исходил этот закон? Если с Олимпа, то почему же царь богов проявлял столько зависти и мстительной злобы? Старые божества землепашцев, к которым тяготел Гесиод, были едва ли намного надежнее. Ведь музы же признались Гесиоду, что они говорят людям правду или ложь в зависимости от своей собственной прихоти. Иначе и быть не могло: они по природе своей столь же капризны и переменчивы, как облака над Геликоном. Трудно надеяться найти у них настоящую правду.
Так, блуждая где-то между магизмом прадедовских культов, властным Олимпом и непреодолимой жаждой справедливости, Гесиод навсегда остался в замкнутом круге противоречий, жалуясь на судьбу, забросившую его во тьму железного века.
ПРИМЕЧАНИЯ
ГЛАВА 1
ЖЕЛЕЗНЫЙ ВЕК. ГЕСИОД
1. Генезис идеи Судьбы был рассмотрен нами во II томе («Магизм и Единобожие»). Рок выступает в античном миросозерцании как «предзаданный сверхмировой порядок» (см.: В. Гайденко. Тема судьбы и представление о времени в древнегреческом миросозерцании. — «Вопросы Философии», 1969, № 9, с. 93). В этой же работе (с. 90) разобраны синонимы, означающие Судьбу в разных ее аспектах: Мойра — участь, Тихе — слепой случай, Ананке — необходимость, предопределенность, Дике — закон возмездия, осуществляемый Немесидой. С верой в Судьбу тесно связано представление о самозамкнутости и известной статичности мира. Этот аспект как противоположный библейскому учению о динамике тварного бытия рассмотрен в работе С. Аверинцева Греческая «литература» и ближневосточная «словесность» (Типология и взаимосвязь литератур древнего мира. Сб. статей. М.,1972, с. 206—266).
2. Геродот. История, II, 53.
3. Гомеровские гимны, XIII, К Гермесу. Пер. В. Вересаева.
4. Гесиод. Теогония, 535. Существует предположение, что в этом намеке звучит отголосок борьбы между Зевсовой религией и религией доэллинских племен. См.: Г. Властов. Теогонии Гезиода и Прометей. СПб., 1897, с. 182 сл.
5. Гесиод. Труды и дни, 42 сл.. Пер. В. Вересаева.
6. Гесиод. Труды и дни, 49.