[226] удовольствовался одним перечислением некоторых остроумных изречений Димонакта, чтобы показать, как велика была его мудрость, это достоинство, высоко ценимое людьми. Но был ли он наделен и красноречием, не показал. Конечно, тот и не имел этого дара. Потому что если бы имел, то софист, предположивший себе целью восхвалить его, не умолчал бы. Что же касается до тебя, то, положим, кто-нибудь и описал бы лабиринт твоей мудрости и изложил бы на доске твои суждения, но твоего красноречия никак не изобразил бы, разве употребил бы какое-нибудь сравнение, напр., уподобил бы его разлитию Нила, которое египтяне вымеряют локтями, или разнообразным отпрыскам винограда. Подлинно, оно локтями возвышается, наполняясь невидимыми потоками ума, или, подобно винограду, разрастающемуся из плодовитого корня, делает множество оборотов и постоянно за одним отпрыском дает от себя новые и прекрасные отпрыски. Твое красноречие не таково, чтобы истощаться в своем течении или чтобы приносить плоды, отзывающиеся недозрелостью мысли, и смутно изображать тайны великого ума. Оно не таково, чтобы в нем заметить некоторый недостаток упражнения и не обратить внимания на явный отпечаток глубокой проницательности. Нет, оно так обильно, что из него всякий во всякое время и сколько угодно может черпать полными чашами. Впрочем, должно соблюдать известную меру и иметь точный расчет, так как оно обременит того, кто почерпнет больше, чем сколько ему требуется, и укрепит лишь того, кто заботится об одном подкреплении своих сил. Но и необработанная твоя речь столько же имеет значения, сколько необтесанные камни, приготовленные для будущих стен храма. В твоих словах так много приятности, что, подумаешь, в твоих устах живет бог любви. Слушатели твои приходят в восторг, когда слушают, и чувствуют в своих ушах приятнейшие отголоски, когда удаляются; ощущение удовольствия остается в них надолго, точно вкус меда на языке, когда его отведаешь. Рощи, луга, пустыни только во время весны оглашаются приятнейшим пением птиц: здесь и определенное место и определенное время. Но твое мелодическое слово звучит не весной только, а круглый год, во все четыре времени, им оглашаются не луга только и рощи, а вся суша, — ее я не ограничиваю геркулесовыми столбами, а разумею всю, сколько ее ни находится во вселенной, она лучше всякого аттического пеплавернуться
Димонакт Кипрянин (D. Cyprius) принадлежал к цинической философской школе. Он жил во 2 в. по Р. Х. и известен только из того, как его описал Лукиан — тот самый софист, о котором говорит здесь Григора, не называя по имени. См. Фил. Лекс. Гогоцкого, т. 2, стр. 559.