12. Было явно, что король Сербии не успокоится, пока не отмстит Михаилу за поругание и оскорбление своей сестры, так как последний, несмотря на то, что она была законная его жена и родила ему детей, преемников его власти, без всякого повода отверг ее и женился на сестре царя. Поэтому с наступлением весны[296] Михаил отправляет посольство к царю и располагает его вторгнуться чрез области римские в землю триваллов. Он собирался и сам выйти с огромным войском против короля, чтобы тот, не имея возможности отбиваться с двух сторон, сделался слабее и уступил той и другой стороне как можно больше своих владений. Таким образом они и готовились к походу до самого конца весны. С наступлением же лета царь, так как не имел у себя сил, равных силам короля, достигнув до страны пелагонцев[297], расположился лагерем на одной равнине по соседству с крепостями, подвластными римлянам. Он остановился там на время, пока не услышит наперед, что Михаил с своей стороны сделал сильнейшее нападение на триваллов, чтобы потом уже, смотря по обстоятельствам, и самому приняться за дело. В это время случилось и затмение солнца около двенадцати часов, шестнадцатого июля, простиравшееся не меньше, как на одиннадцать пальцев, если кто наблюдал его, находясь на линии, которую можно бы провести чрез Византию; тогда солнце оставляло уже двадцать четвертую часть Рака; затмение началось с северо-западной и северо-северо-западной стороны, а кончилось почти на восточной. Между тем Михаил, двинув многочисленное войско, двенадцать тысяч своих воинов и еще три тысячи наемных скифов, напал на землю триваллов чрез самую северную часть горы Эма, где находится большая часть истоков реки Стримона. Сряду четыре дня он воевал, дерзко опустошал землю огнем и мечом, вырубал деревья и грабил всю страну, не встречая себе сопротивления нигде. Но на пятый день с восходом солнца явился и король Сербии, имея при себе огромное войско, блеском своего оружия ослеплявшее глаза зрителя. Когда те и другие войска выстроились и подняли знамена, король, воодушевив свои полки к отваге, сам бросился на знамя Михаила, имея при себе тысячу всадников — кельтов, которые отличались необыкновенным ростом, силою, редкою опытностью в воинском искусстве, и были закалены в боях. Отняв знамя без большого труда, он устремился на строй Михаила и, стоптав и смяв большую часть войска Михаила, берет в плен и его — живого, но раненного. Прочее болгарское войско большею частью было изрублено там же, а оставшиеся в живых возвратились домой нагими. Михаил прожил еще три дня, едва сознавая свое несчастие, а на четвертый день скончался; его тело, смертельно раненное, не могло дольше жить. Царь, как скоро узнал об этом, тотчас же отправился в Византию, и не сделав ничего и не потерпев ничего. Но, как мы уже много раз говорили, не найдется ни одного человека, который бы прожил весь свой век в неизменном благополучии и не возбуждая к себе зависти; эта роковая необходимость дала почувствовать себя и здесь. За блестящими удачами короля поднялась жестокая и страшная буря, которая отняла у него и унесла все радости жизни, даже лишила его самой жизни. Вот в чем дело. У него был от второй жены сын, имевший в это время двадцать два года от роду. Отец очень заботливо готовил его в наследники престола. Но когда женился на дочери кесаря[298], пятидесятилетний мужчина на двенадцатилетней девочке, и прежде, чем женил своего сына, начал рождать детей от дочери кесаря, его сын смутился подозрениями и опасениями, которые в его властолюбивую душу посеяли, вероятно, его сверстники. И вот он задумал наконец отложиться и восстать против отца. Видя, что он имеет такой замысл, тамошние вельможи, полководцы, таксиархи и все, соскучившиеся продолжительностью правления его отца, тайно приходили к нему поодиночке и раздували в нем мятежные мысли. Спустя немного времени они взяли его к себе и, вооружив его против отца, провозгласили его королем сербским. Потом, когда в течение многих дней мало-помалу собрался около него весь цвет войска, они без труда заключили отца в узы и представили сыну; затем отвели в темницу. Сын, может быть, досадовал и негодовал на это, однако ж молчал и не мог противиться своеволию народа. Он боялся, чтобы и самому не пострадать нежданно-негаданно. Прошло немного дней, и короля-отца задушили в темнице; такой-то горечи заставили его вкусить подданные под конец жизни за все его прежние радости и удачи, а сыну предоставили власть уже прочную и надежную и, выступив вместе с ним, немедленно завоевали римскую страну до Стримона и Амфиполя[299]; тогда же взяли они и Струммицу с несколькими другими городками.