37. Если же некоторые по невежеству и удаленности от науки логики, с помощью которой отцы составили догматические книги, не в состоянии понять их, то какое это имеет значение для истинного знания? Ибо не должно из-за них принижать образование, но следует признать глупцами и невеждами тех, кто так расположенш, — говорит великий учитель.
Потому что и то, среди прочего, далеко отстояло бы от соблюдения пределов собственной природы, если бы одна и та же сущность, оставаясь в единственном числе, могла вместить в себя противоположности, когда бы, отклоняясь от собственной природы, она изменялась вместе с теми несуществующими сами по себе [акциденциями], коих бытием она становится.
38. Ибо [созерцаемые] при телах качества, хоть и бессущ-ностны и бестелесны, но чувственно воспринимаемы и имеют свое бытие при подлежащих чувственному восприятию телах.
А всякое подлежащее чувственному восприятию, — говорит божественный Златоуст, — не может быть названо даже сущностью ангела, но есть тело[2135], имеющее объем и три измерения[2136]. Как же тогда может быть нетварным божеством оный свет, подлежащий чувственному восприятию и видимый, как все вы сами же первые свидетельствуете? Если же вы молчите в недоумении, то объясняет божественный Иоанн Дамаскин, говорящий: «На горе Фавор Христос просветил лицо Свое, словно солнце, чтобы, как Бог, показать ученикам силу Своего божества; но поскольку и Моисеево лицо в древности светилось снаружи, то теперь Он обманул диавола посредством чувственно явившегося свечения»[2137].
39. Вот и он называет просветившееся тогда лицо Христово телом, подлежащим чувственному восприятию и видимым. Ибо не плодом воображения было таинство [совершенного Им] во плоти домостроительства. А если нечто является телом, то, конечно, и тварной сущностью, ибо почитающий Господню плоть нетварной очевидным образом впадает в ересь актиститов. Как же в таком случае будет нетварной чувственно явившееся тогда свечение? И кто осмелится проповедовать такое, кроме бывших прежде манихеев и мессалиан, потом — иконоборцев, и в наше время — паламитов?
Или вы не слышите святых, яснее ясного говорящих, что подлежащее чувственному восприятию видимо, а нетвар-ное не только невидимо, но и превосходит возможности ума и слова? А что иное это может значить, ктоме того, что есть один неприступный Свет и единственное в собственном смысле слова Единое, то есть Бог?
40. Однако, поскольку выше мы, следуя правилу и мере, приводили общие и всеми признаваемые понятия, чтобы, обращаясь к ним, исправлять последующие логические конструкции и умозаключения, то нужно теперь исследовать, как это возможно — приходить к выводам, очевидно противоположным этим общим и всеми признаваемым понятиям.
Ибо Божество, будучи и называясь всем, называется также и светом. Итак, если Бог это единый неприступный и непрерывный Свет и в собственном смысле слова Единое, и единственное нетварное, то как и откуда обретается ныне у паламитов второй нетварный свет на Фаворе, отличный от божественной сущности, когда он есть один из многих перечисленных Григорием Богословом светов? Ибо то, что является одним из многих, не есть в собственном смысле слова Единое; а в собственном смысле слова Единое и непрерывное не может быть одним из многих. Как может быть нетварным сопричисляемое к прочим и отличным от него созданиям? Или как бессущностное будет тождественно сущности? Если оно тождественно, то не отлично, а если отлично — не тождественно. Ибо таковые вещи по природе своей вовсе не подлежат смешению, не сходятся друг с другом и никогда не согласуются». [2138]
и бесстрастным и нематериальным умом причащаясь Его умопостигаемого светодаяния989?»
42. На это Григора сказал:
«Я, однако, вижу, как опровержение с разных сторон само собой следует за вашими положениями. Ибо вы не в состоянии понять смысл того, что говорите, пока не переступите в своих речах порог [допустимого]. Ибо, оставив первую половину [высказывания], содержащую в себе совершенное разъяснение сказанного выше, вы привели вторую, вырвав из контекста. Ибо в настоящее время, — говорит божественный Дионисий, — мы в соответствии с нашим состоянием наставлены посредством священных завес, так как человеколюбие речений и иерархических преданий скрывает умопостигаемое за чувственно воспринимаемым, и сверхсущностное — за сущими, и формами и образами окружает бесформенное и безобразное, и сверхъестественную и лишенную очертаний простоту умножает и формирует разнообразием отдельных символов?90.
2136
Joannes Chrysostomus, Ad Theodorum lapsum (lib. 1), 11.57–61, в: Jean Chrysostome, À Théodore, éd. J. Dumortier (Paris, 1966) (SC, 117), p. 80–218 (TLG 2062 002).
2138
Косьма Майюмский, Канон на утрене Преображения, песнь 5, тропарь 3 (Минея, 6 августа).