3. Деспот Константин, сын царя Андроника от первой его жены, происходившей из Венгрии[208], сначала был женат на дочери протовестиария Музалона, девице. Она хотя и много времени прожила с ним, но умерла бездетною. Между тем она имела красивую служанку по имени Кафару. От тайной связи с ней у деспота родился сын, которого он и назвал Михаилом Кафаром. Поначалу деспот не хотел даже мельком взглянуть на него, ненавидел его, питал к нему отвращение и приказал воспитывать его где-нибудь подальше от себя. Этому причиной было то, что любовь деспота к его матери Кафаре неожиданно была вытеснена другой любовью, гораздо более сильной и страстной. Получив от царя-отца в свое заведывание дела Македонии и самой Фессалоники (жил он большею частью в городе Фессалонике), он пленился там одною знатною женщиной. Она была дочь протасикрита[209] Неокесарита, супруга Константина Палеолога. Она так отличалась от всех и красотою лица, и увлекательностью разговора, и очаровательной нежностью характера, что не только люди, знавшие ее, неизбежно запутывались в сетях любви к ней, но весьма многие начинали чувствовать к ней пламенную любовь по одному слуху. Природа к этой женщине была необыкновенно щедра: ее наружность она одарила редкой стройностью очертаний, ее ум наделила редкою проницательностью, ее языку сообщила необыкновенную убедительность, увлекательность и изворотливость, ее говору — мелодичность. Она не была лишена и светского образования; при случае она свободно разговаривала обо всем, что сама читала или что слышала от других, так что наши ученые называли ее пифагорянкой Феанó[210] и второй Ипатией[211]. Всеми этими ее качествами деспот Константин, как мы сказали, был совершенно очарован, так что пытался соблазнить ее и войти с ней в тайную связь. Но она, или опасаясь мужа, или отвращаясь самого дела, как беззаконного, держала себя в должных границах. Между тем чем больше он замечал в ней холодности к себе, тем больше пламенел страстною любовью к ней. Здесь оправдывались слова Платона, что душа влюбленного живет в чужом теле. Когда же спустя немного ее муж умер, деспот сделался настойчивее и, как говорится, горы рыл, чтобы сделать ее своей законной супругой. Достигнув цели, он тотчас забыл всех других женщин и всякую другую любовь, даже упомянутого сына, Михаила Кафара, который родился от служанки; весь пыл любви он сосредоточил на Евдокии, вдове Палеолога. Этого Михаила Кафара на 15 году его жизни царь Андроник старший вытребовал к себе и причислил к мальчикам[212], прислуживавшим во дворце: во-первых, чтобы он, оставленный без всякого попечения, не умер с голоду, а, во-вторых, быть может, и для того, чтобы чрез него, как происходящего от царской крови, породниться с каким-нибудь из соседних народов и таким образом употребить его в орудие для заключения союза с кем-либо и для пользы римлян и римского государства. Поселившись во дворце, Михаил Кафар в короткое время приобрел себе такое расположение царя, что даже царские сыновья с завистью стали на него посматривать. Более других гневался и досадовал на это царь Андроник младший: он видел, что прежняя исключительная любовь к нему деда-царя остывает, а любовь к этому выскочке, приемышу, со дня на день усиливается и возрастает. Теперь мы намерены сказать о более важных причинах скорби, гнева и многоразличных забот Андроника, — о причинах, от которых произошли волнения в государстве и поднялись бури и волны бедствий. При таком, как мы сказали, незавидном положении государства, когда между тем умер и царь Михаил, царь Андроник старший всем велел присягнуть: во-первых, в том, что все будут с благоговеньем почитать его как царя и своего государя, а, во-вторых, и в том, что они также будут смотреть и на того, кого он назначит наследником своего престола. Неопределенность этих слов возмутила почти всех, и особенно внука, Андроника младшего, который был уже назначен наследником престола. Тотчас все, — как будто согласились, — подозрительно взглянули на приемыша Михаила. Отсюда родилось большое волнение умов, и один за другим пошли заговоры. Присягнули только некоторые, уступив чувству опасения власти, большая же часть подданных явно отказалась от такой присяги. И царь находил неудобным при таком смутном положении дел прибегать к силе и принуждению. Он видел, что и царь внук его задумывает о побеге по причине неопределенности присяги, какой потребовали от подданных. Поэтому царь на время успокоился и перестал требовать присяг. Он начал подумывать уже о том, как бы удержать от побега своего внука-царя. Он боялся, чтобы тот, отправившись и получив от латинян в помощь себе морское войско, не возмутил римского государства и его самого не лишил власти. Поэтому поставил тайно наблюдать за ним Сиргианна, только что выпущенного из тюрьмы. Этот Сиргианн незадолго пред тем содержался в страшной тюрьме за вины, о которых следует рассказать, начав несколько раньше, чтобы не знающие истории этого человека узнали ее.
210
Феано метапонтская или тарентинская, жена пифагорейца Бронтина. По свидетельству Свиды, она написала в стихах: περὶ Πυθαγόρ, и ἀποφθέγματα Πυθαγορείων. Hofm. lexic.
211
Ипатия была одна из знаменитейших последовательниц неоплатонизма. Как дочь первого математика своего времени Феона, она получила обширное образование и своими лекциями собирала к себе большое число слушателей. В 415 г. По Р. Х. александрийский народ, приписывая ее влиянию неприязненные отношения своего префекта Ореста к св. Кириллу, растерзал ее. См. Филос. лекс. Гогоцкого т. 2, стр. 380.
212
Ὑπηρετικοΐς παιδαρίοις. Иначе они назывались архонтопулами. О них см. Анны Комн. т. 1, стр. 342–342.