Таким образом, на развалинах КГБ было создано шесть спецслужб, имеющих статус федеральных министерств и ведомств, действующих без какого-либо взаимодействия и координации. Генералов стало в семь раз больше, чем в КГБ, а оперативная работа снизилась. Удельный вес квалифицированных оперативников с опытом работы 7—15 лет снизился в пять раз. Сильно сократился агентурный аппарат, не говоря уже о его качестве, а ведь агентура — основа любой спецслужбы. В десятки раз уменьшилась информация, добываемая агентурным путем, — и в России, и тем более за границей.
Информация, получаемая каждой из шести упомянутых структур, стала носить все более фрагментарный и поверхностный характер, без постоянно действующей системы обмена полученными данными затруднена их проверка и перепроверка. В итоге зачастую наверх шли сомнительные сведения.
В государстве практически не осталось работоспособных органов, которые анализируют и обобщают совокупную информацию спецслужб и ставят им продуманные перспективные и краткосрочные задачи. Указания президента Ельцина, его помощника по национальной безопасности и аппарата Совета безопасности носили, как правило, разовый, спонтанный характер и определялись текущей внутри- и внешнеполитической конъюнктурой.
В целом же главный недостаток системы спецслужб в России по сравнению с КГБ — отсутствие единой государственной политики в отношении системы безопасности. В итоге, несмотря на словесные декларации и указы президента о деятельности спецслужб, в России не удалось создать целостного сообщества последних.
Пожалуй, в результате разрушения КГБ удалось достичь лишь двух провозглашенных целей: возникла определенная конкуренция между спецслужбами и была ликвидирована монополия на информацию для руководства страны. Однако разнообразие потоков недостаточно проверенной информации, напрямую идущих в аппарат президента, процессу принятия взвешенных государственных решений наносило больше вреда, чем пользы.
Примером для команды Ельцина служила система разведсообщества США, где спецслужбы раздроблены на десятки независимых ведомств, а собственную разведку имеет даже военно-морской флот. Там эффективность работы спецслужб регулируется конкуренцией между разными ведомствами. Она же не позволяет одной структуре монополизировать «доступ к телу» президента.
Любопытно, что сегодня не только в России, но и в США решили вернуться к советской структурной модели спецслужб. В США создано министерство национальной безопасности, в России под крыло ФСБ возращены бывшие управления КГБ.
11 марта 2003 года Владимир Путин начал самую крупную реформу спецслужб за последнее десятилетие. Согласно подписанным в этот день указам упразднены Федеральная служба налоговой полиции (ФСНП) и ФАПСИ, пограничная служба вошла в состав ФСБ. При этом если на месте налоговой полиции была создана новая структура, то Федеральное агентство правительственной связи и информации было включено частично в состав Федеральной службы охраны, а частично в ФСБ.
Очевидно, что система безопасности государства и его спецслужбы, не решающие масштабных общенациональных задач, ориентированные лишь на сохранение и укрепление власти первого лица и его окружения, неизбежно деградируют. Лишь когда будет выработана ясная новая политика, обеспечивающая выживание России как государства, можно будет создать адекватную систему безопасности страны и, естественно, укрепить ее спецслужбы.
Но наступят благословенный читатель, те золотые времена, когда в России воцарятся мир и покой, когда все люди станут относиться друг к другу по-братски? Наверное, наступят. И тогда не будет места подозрительности, не будет надобности в шпионах и тайных сотрудниках, секретных службах, как бы они ни назывались.
Заграничная охранка. Пг., 1918.