Император Александр I в эту свою первую кампанию находился всецело под влиянием своего окружения — молодых (как и он сам) приближенных во главе с князем Долгоруким, ездивших во французский лагерь парламентерами и боявшихся лишь одного — как бы Наполеон не бежал раньше, чем его успеют разбить… Плац-парадная гатчинская школа отца кроме того способствовала в сильнейшей степени утрате Государем чувства военной действительности (вспомним лишь сентенцию о параде на Царицыном лугу, как вещи, очевидно, более серьезной, чем начавшееся аустерлицкое сражение). Отправляясь на борьбу с величайшим из полководцев, молодой Император захватил с собой планы гатчинских маневров и экзерциций шести отцовских батальонов, в твердой уверенности, что это — альфа и омега военного искусства!
Военные дарования Александра I бесспорны{172}. После Петра I он, конечно, самый одаренный в этом отношении из наших государей. Дарования эти сказались в последующих войнах, но при том в области исключительно стратегической тактический глазомер его был окончательно и бесповоротно испорчен на гатчинском плацу. Он очень многому научился у таких советников, как князь Волконский, Барклай де Толли, Толь и Дибич. Ему принадлежит идея (и блестящая идея) перехода Ботнического залива по льду в Шведскую войну 1808–1809 годов, а также план захвата линий отступления Наполеона в 1812 году. В кампанию 1813 года Трахтенбергский план был выработан при его личном участии, а в 1814 году он настоял на решившем судьбу Европы походе на Париж — до него сто лет спустя не додумалась хваленная немецкая доктрина{173}.
Кампания 1806–1807 годов
Несмотря на Аустерлиц и отпадение Австрии, Император Александр оставался непреклонным в своем стремлении спасти Европу от Наполеона. Надежды возлагались на союз с Англией, Швецией и Пруссией.
Эта последняя пропустила в 1805 году исключительно удобный случай обрушиться со 100-тысячной армией в тыл Наполеона. Страна и армия требовали войны — и нерешительный король Фридрих-Вильгельм III вынужден был после долгих колебаний уступить общему желанию и объявить войну Франции, отправив Наполеону дерзкий ультиматум (очистить Германию, созвать конгресс для всеобщего примирения, признать Северо-Германский союз во главе с Пруссией, созданный в противовес Рейнскому Союзу Наполеона).
Император французов предвидел такой оборот дел и потому не особенно торопился с выводом своей армии из немецких земель по окончании кампании 1805 года. В момент конфликта в августе 1806 года у него там было 6 корпусов.
Сосредоточив в Шварцвальде 80000, он выждал подхода двух прусских армий Гогенлоэ и герцога Брауншвейгского — общей силой 120000 (поровну) и 14-го октября{174} нанес им сокрушительное поражение под Иеной (сам Наполеон против Гогенлоэ) и Ауэрштедтом (корпус Даву против Брауншвейгского). Остатки прусских армий, бежав за Эльбу, положили оружие — Гогенлоэ у Пренцлау{175} (28-го октября), Блюхер, заменивший смертельно раненого герцога — в Любеке (9-го ноября). Сильнейшая крепость Германии — Магдебург с 23-тысячным гарнизоном и 450 орудиями сдалась без выстрела двум эскадронам французских гусар-Берлин поднес ключи победителю, и Наполеон в три недели покорил всю Пруссию. Пруссаков охватил ужас и они не думали о продолжении борьбы: сильные крепости сдавались французским разъездам по первому их требованию. Из 186000 прусских войск около 25000 было убито и ранено, свыше 100000 сдалось в плен, до 45000 дезертировало и рассеялось, осталось лишь 14000 ген. Лестока, искавших спасения в привислинских крепостях. Король бежал под защиту русских штыков. Прусская армия перестала существовать… Иена — это доведенный до конца Кунерсдорф. Самое поражение пруссаков в бою 14-го октября было, пожалуй, не так сильно{176}, как во Франфорскую баталию — все довершило преследование, могущее считаться образцовым в военной истории.
Упоенные победой французы подошли к Висле, где их триумфальное шествие и закончилось. Тут они встретились с другой армией, с солдатами иного закала!
* * *
В начале осени 1806 года предназначенные к действию совместно с пруссаками русские войска медленно стали собираться в Польше. Во всей действующей армии положено иметь 122000 бойцов с 624-мя орудиями. Главнокомандующим назначен фельдмаршал граф Каменский — ветеран Семилетней войны и Задунайского похода. Быстрое продвижение французов нарушило все расчеты нашего командования, и в ноябре на Висле находилось лишь около половины всех войск — 60000 генерала Беннигсена, растянутых в кордонную линию от Плоцка до австрийской границы на протяжении 350 верст. Корпус Лестока, подчиненный Беннигсену, находился на нижней Висле.
Французы — 160000 — подходили к Висле двумя равными массами, одна в двух переходах от другой. 19-го ноября они овладели Варшавой и Прагой. Держаться на Висле было немыслимо, и Беннигсен отвел свой корпус на соединение с корпусом Буксгевдена к Остроленке. Нуждаясь в отдыхе, французы не преследовали, а стали устраиваться на линии Вислы. Видя это, Беннигсен повернул назад и стал стягивать войска в районе Пултуска.
7-го декабря в русскую армию прибыл Каменский, во французскую — Наполеон. Полагая главные силы русских еще отдаленными от пултусской переправы. Наполеон решил уничтожить русскую армию смелым обходным маневром наподобие ульмского.
План Императора был следующий: усилив левый свой фланг, создать на нижней Висле у Торна маневренную массу, широким и быстрым заходом левым плечом вперед поймать в мешок русскую армию на правом берегу Нарева и припереть ее к реке. В то же время корпусу Ланна надлежало, выдвинувшись на Пултуск, овладеть переправой в тылу русских, русская армия подвергалась сперва стратегическому, затем тактическому окружению подобно австрийской при Ульме — и Пултуск должен был явиться конечным звеном славной цепи Ульм-Аустерлиц-Иена-Ауэрштедт.
Этот грандиозный замысел не удался: Каменский предписал русской армии продвинуться на линию реки Вкры — и район, где Наполеон надеялся окружить русских, оказался почти что свободным от русских войск. Удар французов пришелся впустую.
Вся операция свелась к ряду жестоких арьергардных боев 14-го декабря в успешной и упорной борьбе геройских русских арьергардов с силами во много раз их превосходившими. Под Чарновым 5000 русских Остермана весь день удерживают на Вкре до 20000 французов, под Голыминым Голицын и Дохтуров держатся 10 часов, имея против 4-х пехотных дивизий французов — 4 пехотных полка, а против всей конницы Мюрата (4 кавалерийских дивизии) — 4 полка конницы…
Тем временем Беннигсен, сосредоточив быстро 45000 в Пултуске, разбил корпус Ланна (28000), двинутый Наполеоном, как мы знаем, для захвата переправ через На рев — который и не подозревал о присутствии там таких крупных сил. Наш урон под Пултуском 3500 человек, французы лишились свыше 4000. При Голымине почти вся французская артиллерия (в частности, Мюрата) завязла в грязи и отстала, что облегчило нам борьбу и дало повод Наполеону выразиться, что в Польше грязь — пятая стихия.
Во время этих славных боев Буксгевден с 2-мя дивизиями стоял в Макове — на равном расстоянии (всего 15 верст) от Голымина и Пултуска, но не оказал содействия ни Голицыну с Дохтуровым, ни Беннигсену.
В тот же день 14-го декабря больной и дряхлый Каменский сложил с себя звание главнокомандующего и передал командование Буксгевдену. Главнокомандование Каменского длилось всего неделю, и за этот короткий промежуток он успел дезорганизовать все управление армией. Совершенно не считаясь со своими корпусными командирами, он распоряжался дивизиями помимо них — и даже бригадами помимо начальников дивизий. Если прибавить к этому сбивчивость и запутанность всех, его приказаний, а также открытую вражду друг другу обоих корпусных командиров, Буксгевдена и Беннигсена, и вспомнить, что противником был сам Наполеон — и у него было полуторное превосходство в силах — то нельзя не признать, что декабрьская операция на Нареве окончилось для нас более чем благополучно.