Александра II.Освобождение крестьян нанесло смертельный удар экономиче -
скому благоденствию поместного дворянства – класса, который до этого
времени монополизировал литературную культуру. Больше всего по страдала от
освобождения крестьян среднепоместная его часть, самая передовая в
умственном отношении. Вместо них поднялся новый класс – интеллигенция.
Происхождение этого класса неоднородно. Туда вошли и многие представители
разорившегося дворянства, но основой стали люди, поднявшиеся из низших,
или, точнее, примыкающих классов, не имевших ранее отношения к
современной цивилизации. Больше всего среди шестидесятников было людей,
отцы которых принадлежали к духовному званию. Всех их объединяла общая
черта – полное отречение от родительских традиций. Сын священника
обязательно становился атеистом, сын землевладельца – аграрным
социалистом. Бунт против традиций – таков был девиз этого класса. Сохранять
в таких условиях традиции литературы было вдвое труднее – и они не
сохранились. От старых писателей было взято только то, что признали
полезным для Революции и Прогресса.
Реформы произвели огромные перемены в русской жизни и открыли новые
дороги для сильных и честолюбивых людей, которые при преж нем режиме,
вероятно, занялись бы писанием стихов или прозы. Новые суды нуждались во
множестве образованных и культурных людей. Быстрый рост
капиталистических предприятий привлекал все новых и новых работников, и
количество инженеров возросло в несколько раз. Новые теории эволюции ввели
в моду науку и сделали ее привлекательной.
Атмосфера стала легче, благотворнее для всякой умственной
деятельности. Политический журнализм стал не только возможным, но и
выгодным; революционная деятельность поглотила немалую часть лучших
представителей молодого поколения.
Было бы ошибкой считать, что в условиях свободы литература и
искусство обязательно переживают расцвет, которого не бывает при
деспотизме. Чаще происходит обратное. Когда всякая иная
деятельность затруднена, именно в литературу и искусство
устремляются все, кто ищет возможность выразить себя в
умственном труде. Литература, как и все остальное, требует
времени и сил, и когда нетрудно найти интересное занятие в другой
сфере деятельности, не столь уж многие могут отдавать свое время
музам. Когда внезапно открываются новые области умственного
труда, как это случилось в России в шестидесятые годы, условия
8
становятся особенно неблагоприятными для развития литературы
как искусства. Когда же эти области закрываются снова, то
духовные безработные снова идут в литературу.
Мильтон, когда его партия была у власти, был политическим
памфлетистом и администратором, – а когда его враги одержали победу,
написал Потерянный рай. Непосредственное влияние на литературу великих
реформ Александра II сказалось в отсутствии новых людей. Шестидесятые-
семидесятые годы в истории русской литературы – время, когда великие
произведения создавали люди предшествующих поколений; молодое поколение,
поглощенное иными видами деятельности, могло отдать литературе только
своих «запасных».
И когда с приближением восьмидесятых годов атмосфера стала
меняться, молодое поколение все еще не могло предъявить ничего,
сравнимого с творениями их отцов. На немногих, оставшихся в живых
представителей великого поколения, смотрели как на одинокие вершины,
оставшиеся от лучших времен, а величайший из них, Толстой, и в долгие
годы после своего обращения оставался, без сомнения, самой великой и
значительной фигурой в русской литературе, одиноким гигантом,
несоразмеримым с пигмеями, толпившимися у его ног.
2. Толстой после 1880 г.
Между тем, что написал Толстой до 1880 года, и тем, что он написал
после, пролегла глубокая пропасть. Но все это написано одним человеком, и
многое из того, что поражало и казалось совершенно новым в произведениях
позднего Толстого, уже существовало в ранних его сочинениях. Даже в самых
первых мы видим поиск рационального смысла жизни; веру в могущество
здравого смысла и в собственный разум; презрение к современной цивилизации
с ее «искусственным» умножением потребностей; глубоко укоренившееся
неуважение к действиям и установлениям государства и общества;
великолепное пренебрежение к общепринятым мнениям, как и к «хорошему
тону» в науке и литературе; ярко выраженную тенденцию поучать. Но в ранних
вещах это было рассыпано и не связано; после же его обращения все было
объединено в последовательную доктрину, в учение с догматически
разработанными деталями. Учение удивило и отпугнуло многих прежних
последователей Толстого. До 1880 г. он если куда и принадлежал, то скорее к
консервативному лагерю. Война и мири Анна Каренинабыли впервые
напечатаны в журнале реакционера Каткова. Ближайшими друзьями Толстого
были поэт Фет, известный реакционер (и фанатический атеист, или, скорее,
язычник), и критик Страхов, славянофил, антирадикал. Только такой
проницательнейший критик как Михайловский сумел еще в 1873 году
разглядеть революционную основу толстовского мировоззрения. Остальные
думали совершенно иначе.
Толстой всегда в основе своей был рационалистом. Но в те времена, когда
он писал свои великие романы, его рационализм несколько померк. Философия
Войны и мираи Анны Карениной(которую он сформулировал в Исповеди:
«Человек должен жить так, чтобы доставлять себе и своей семье самое
лучшее») – это капитуляция его рационализма перед присущей жизни
иррациональностью. Поиски смысла жизни были оставлены. Смыслом жизни
оказалась сама Жизнь. Величайшая мудрость заключалась в том, чтобы принять
9
не мудрствуя свое место в жизни и мужественно переносить ее невзгоды. Но
уже в последней части Анны Каренинойощущается растущая тревога. Именно
тогда, когда Толстой ее писал (1876), начался кризис, из которого он вышел
пророком нового религиозного и этического учения.
Как известно, учение Толстого – рационализированное христианство, с
которого содраны все традиции и всякий позитивный мистицизм. Он отверг
личное бессмертие и сосредоточился исключительно на нравственном учении
Евангелия. Из нравственного учения Христа в качестве основополагающего
принципа, из которого следует все остальное, взяты слова «Не противься злу».
Он отверг авторитет Церкви, поддерживающей действия государства, и осудил
государство, поддерживающее насилие и принуждение. И Церковь, и
государство безнравственны, как и все другие формы организованного
принуждения. Осуждение Толстым всех существующих форм принуждения
позволяет нам классифицировать толстовское учение в его политическом
аспекте как анархизм. Осуждение это распространяется на все без исключения
государства, и Толстой испытывал к демократическим государствам Запада не
больше почтения, чем к русскому самодержавию. Но на практике его анархизм
был направлен своим острием против существующего в России режима. Он
допускал, что конституция может быть меньшим злом, чем самодержавие (он
рекомендовал конституцию в статье Молодой царь, написанной после
восшествия на престол Николая II) и нередко обрушивался на те же институты,
что радикалы и революционеры. Отношение его к активным революционерам