«Наша газета» дала небольшую информацию «Почему мы молчим?» (8 марта 1909 года), в которой объяснила свою позицию, но, когда всплеск этой «истории» превысил нормальные границы, было напечатано «Письмо в редакцию» Константина Ивановича Арабажина под названием «Возмутительная история». Арабажин – критик, историк литературы, из дворян, двоюродный брат Андрея Белого, автор книг «Публичные лекции о русских писателях» и «Л. Андреев. Итоги творчества», читал лекции о Гоголе, Горьком, Толстом, Чехове, – подробно рассказал все как было, указав, что в заметке во «Фрайнде» ситуация была «чудовищно извращена», о чём писали большинство присутствовавших.
Актёр и режиссёр Санин сказал, что пьеса слабая, Арабажин присоединился к этому мнению. «Г. Шолом Аш и его друзья, – писал Арабажин, – недовольные критикой пьесы, заявили, что русские критики не могут понимать еврейской бытовой пьесы потому, что не знают и не понимают еврейского быта. При этом Аш объяснил идею пьесы: его задачей было показать, какое значение имеет «ихес» (чистая аристократическая кровь) для многострадального еврейского народа. Ради нее Роза вышла замуж за Леона. Н.Н. Ходотов очень удачно выяснил, что автору не удалось провести свою идею. Роза не ценит традиций: выбрасывает портреты пророков, оскорбляет память чтимой семьёю матери, очищает её комнату от венков и устраивает в ней контору. Разговор шёл скачками, принимал временами характер личных пререканий между Е.И. Чириковым, с одной, и г. Волынским и г. Шайкевичем, с другой стороны.
Е.И. Чирикова волновали непоследовательность и кружковое пристрастие дружеского кружка Аша – Волынского – Шайкевича. Он это и выяснил в своей речи, ныне им опубликованной».
Далее Арабажин заявил, что он полностью согласен с некоторыми положениями ответного письма Чирикова:
1. Еврейские критики непоследовательны и пристрастны. Они, как, например, Дымов, отрицают быт, кричат «Долой быт!», когда речь идет о русской школе, а между тем тот же Дымов переводит еврейскую бытовую пьесу и тогда все хором выхваливают её. Этим метким замечанием Чириков бросил оппонентам упрек в эстетической неискренности. Попутно г. Чириков укорил Шайкевича в том, что он даже не слушал пьесу, а Волынского в том, что он пришёл только к ужину, что он также не знает пьесы.
2. Арабажин полностью поддерживает Чирикова и в том, что он сказал: «Если мы, русские, не понимаем еврейского быта, то и, наоборот, евреи не понимают русского быта».
3. Арабажин полностью поддержал Чирикова и в том, что он резко сказал об узком национализме некоторой части евреев, вроде Шайкевича и других его приятелей.
4. Он сожалеет, что евреи-критики в Петербурге отрицают быт, а русские его защищают. Арабажин напомнил, что Пушкин «проникался психологией англичан, испанцев, черкес, цыган». Хорошо, сказал Арабажин, что гонимый народ хочет ухватиться за чистую кровь «ихес», но Ходотов сказал, что Ашу это не удалось.
Завершая свою статью, Арабажин написал: «Мне понятна национальная односторонность в представителях гонимой нации, – она продукт травли, преследований и обид. Нужно, однако, подумать, как бы эта односторонность, проявляясь в интеллигентских сферах, не вызвала нежелательной реакции. Я действительно думаю, – прибавлю теперь к сказанному на ужине, – что за среднего обывателя нельзя ручаться, особенно на почве конкуренции: здесь с обеих сторон может возникнуть сплоченность на националистической основе. Возможно, что с одной стороны часть евреев, хотя бы и незначительная, станет под знамя кликушествующей группы сионизма, а с другой стороны и в русских кругах либеральных профессий может явиться националистическое настроение, поскольку русские люди сумеют отделить «истинно еврейских людей» от просто евреев, а эти последние не отгородятся от «истинно еврейских» людей, как не отгородились мы от «истинно русских», «истинно польских», «истинно украинских» и т. п. людей: спасение от них только в демократических слоях населения. Но если бы националистическая ненависть победила, – то чего доброго ждать от возбуждения в такой новой обстановке стихийных страстей во многомиллионных массах? Против этого нужно сообща бороться, устраняя недобросовестные приемы и националистические пристрастия. И беседа у Ходотова, – сказал я, – является известным предостережением для всех нас… Демократический антисемитизм – этот социализм для дураков – давно и всюду отжил свои красные дни».